Антонио дождался, когда она отойдет достаточно далеко, и
закончил значительным, взволнованным голосом:
— И даже в наше время!
— Ну уж это ты загнул! — Старыгин усмехнулся и
подозрительно взглянул на итальянца не шутит ли тот. Но лицо Антонио было
удивительно серьезно, даже трагично. Он то и дело косился на женщину в черном,
которая застыла возле стены с каменным выражением лица и казалась совершенно
безучастной, однако, несомненно, прислушивалась к разговору.
— Я не шучу, — проговорил Антонио, понизив
голос. — Однако, если вы не против, мы продолжим этот разговор в саду.
Знаете эту поговорку — кажется, здесь и стены имеют уши…
Маша, на которую подействовало выпитое вино, звонко рассмеялась:
она представила себе стену, покрытую многочисленными ушами самой разной формы…
Собеседники поднялись из-за стола и вышли в сад.
На улице уже темнело, и сад наполнился удивительно нежными
ароматами и едва слышными звуками — шорохом листвы, стрекотом цикад,
приглушенным журчанием фонтана.
Антонио сел на скамью под пальмой и пригласил своих
спутников расположиться рядом.
— Зря, Дмитрий, ты так несерьезно отнесся к моим
словам, — проговорил он, снова оглядевшись по сторонам и убедившись, что
кроме них в саду нет ни души. — Человеческая история на всем ее протяжении
пронизана деятельностью тайных обществ, они всегда играли огромную роль, и наше
время — не исключение. За спиной у всего мира прядется нить тайных решений,
тайные общества, возможно, принимают решения, определяющие судьбы человечества,
ведут скрытые от посторонних глаз войны.
Большие и маленькие, связанные между собой или
изолированные, они вмешиваются в политику большинства государств!
— Да, я слышал, что у вас в Италии несколько лет назад
разразился политический скандал, связанный с масонской ложей…
— Да, —Антонио кивнул, — целый ряд
высокопоставленных чиновников оказался в рядах ложи. Но это — только верхушка
айсберга, только то, что стало известно общественности. На самом деле тайных обществ
намного больше, чем считают журналисты и обыватели, и они проникли в
правительства не одной только Италии, но большинства развитых стран. Я уж не
говорю о странах третьего мира…
Антонио на некоторое время замолчал, а потом продолжил с
удивительным волнением:
— Много лет назад, в ранней молодости, я участвовал в
экспедиции в одну из отдаленных областей Нигерии. В тех местах невозможно ни
шагу ступить без опытного проводника из местного населения. Мы нашли такого
человека. Это был охотник, красивый высокий негр лет тридцати, отличный
следопыт и замечательный рассказчик. Он поведал нам немало удивительных историй
про жизнь своих соплеменников, а тропический лес знал как свои пять пальцев. С
ним мы совершили немало многодневных переходов и убедились, что в лесу он
чувствует себя как дома. Правда, был у него один существенный недостаток…
Антонио сделал небольшую паузу и прислушался: ему
показалось, что к шороху листвы примешался какой-то посторонний звук. Через
минуту он успокоился и продолжил:
— Как многие его соотечественники, он имел слабость к
виски и, что особенно неприятно, не умел пить, очень быстро пьянел и под
действием алкоголя делался очень развязен, болтлив, а иногда даже буен.
Несколько раз нам приходилось связывать его, причем для этого требовались
усилия трех-четырех человек… Наутро он ничего не помнил и снова был
исполнителен и вежлив. Его настоящее имя произнести не мог ни один из нас, и
для простоты мы называли его Бобби. Кажется, ему очень нравилось это имя, с ним
он чувствовал себя ближе к белым людям и свысока смотрел на своих
соплеменников…
Антонио сделал еще одну паузу. Кажется, ему трудно было
продолжать.
— Однажды, — снова заговорил он, — Бобби
где-то раздобыл виски и здорово напился. Он забрался ко мне в палатку и начал
рассказывать что-то ужасное. Он говорил о людях-муру, о членах тайного Общества
Леопарда, поклоняющихся своему мифическому хищному предку и устраивающих в
отдаленном уголке леса тайные ритуалы, во время которых они превращаются в
леопардов.
— Муру превращаются в леопардов, да! — бубнил
Бобби, сверкая глазами. — Это такая же правда, как то, что я сейчас вижу
тебя, молодой белый господин! У них вырастают хвосты, и когти, и длинные клыки,
как у леопарда, они подкарауливают антилопу и нападают на нее, а иногда они
нападают на человека! Если человек провинился перед леопардом или перед кем-то
из старейшин муру, они подстерегают его в лесу и — раз! — набрасываются на
него, прыгают с дерева и перегрызают ему горло!
От них не спасешься, не скроешься, не поможет ни нож, ни
копье, ни винтовка!
Я не очень внимательно слушал его: все эти басни лесных
жителей казались мне нелепыми россказнями вроде детских страшилок, которыми
малыши пугают друг друга на ночь. Вдруг на стене палатки мелькнул чей-то
силуэт. Бобби побледнел и затрясся.., вы видели когда-нибудь, как бледнеет
негр? Это не самое приятное зрелище, уверяю вас…
Он стал бормотать что-то вовсе непонятное, перешел на свой
родной язык, только изредка в его речи проскальзывали английские слова, из
которых я понял, что он наговорил мне слишком много лишнего и теперь боится
мести людей-муру, людей-леопардов.
Потом он немного успокоился и стал просить у меня еще виски.
Я, разумеется, ничего ему не дал — на следующий день нам предстоял длинный
переход, и он нужен был как проводник.
Но на следующий день испортилась погода, и мы отложили
поход. Бобби не помнил наш вечерний разговор. Он выглядел вполне бодрым и
жизнерадостным и отправился в лес подстрелить какую-нибудь дичь к обеду. Когда
он не вернулся к полудню, мы не слишком обеспокоились: как я уже говорил, он
был опытный охотник и прекрасно чувствовал себя в лесу. Однако во второй
половине дня в наш лагерь прибежали двое местных мальчишек, перепуганные до
полусмерти. Они говорили что-то непонятное, то и дело повторяя слово «муру». Мы
вдвоем с руководителем экспедиции пошли по их следам и в получасе от лагеря
нашли останки Бобби. Собственно, мы узнали его только по винтовке и фляжке.
Несчастный был буквально разорван на куски, и над этими кровавыми ошметками уже
трудились грифы и гиены.
— Слабак, — мрачно проговорил мой шеф. —
Разве опытный охотник подпустит так близко леопарда? Придется искать нового
проводника., а жаль, Бобби был славный малый!
И хороший рассказчик, с ним любая дорога казалась вдвое
короче. И надо теперь повысить меры безопасности: если леопард хоть раз отведал
человечины, он войдет во вкус и превратится в людоеда. Странно, — добавил
он, оглядев растерзанный труп, — Леопард почему-то почти ничего не съел..,
должно быть, его кто-то спугнул!
Из-за смерти проводника мы вынуждены были задержаться на
месте и вызвать полицию.
Приехали четверо полицейских, трое местных и один белый. Они
постояли над останками Бобби, поцокали языками и дружно проговорили:
