Соблазн остаться был велик.
Если он останется, они пришлют еще кого-нибудь убить его, и он проведет остаток жизни в бегах то от одного наемного убийцы, то от другого – в то время, как изменения в мире будут так ужасны. С другой стороны, если он вернется, у него будет шаткий шанс уничтожить институт. Доктор Пенловски и другие, очевидно, знают все об его вмешательстве в естественный поток событий в жизни этой женщины, но возможно они ничего не знают о взрывчатке на чердаке и на первом этаже института. В этом случае, если они дадут ему возможность войти в его кабинет на секунду, он может нажать потайную кнопку и взорвать все к дьяволу. Но скорее всего они уже обнаружили взрывчатку. Но пока был хоть какой-то шанс навсегда покончить с этим проектом и закрыть Дорогу Молнии, он обязан вернуться в институт, даже если больше никогда не увидит Лауру.
С наступлением сумерек шторм, казалось, все усиливался. На склонах гор ветер гнул и ломал ветви сосен, его завывания были похожи на рев огромного существа, карабкавшегося по горному склону. Снег стал сухим и мелким, превратившись в льдинки, которые, казалось, сотрут с земли все живое, оставив лишь бескрайнюю пустынную равнину.
Не вынимая руки из-под рубашки, Стефан трижды нажал на желтую кнопку. С отвращением и страхом он вернулся в свое время.
Держа рыдающего Криса, Лаура сидела на земле за «джипом» и смотрела на своего спасителя, который ковылял по снегу мимо «понтиака» Кокошки.
Он остановился на середине дороги и долго стоял к ней спиной, пока не случилось невероятное. Сначала воздух стал тяжелым: она чувствовала страшное давление, чего она не ощущала никогда раньше, как будто атмосфера Земли была уплотнена каким-то космическим катаклизмом. Неожиданно стало трудно дышать. Воздух наполнился странным запахом, и через несколько секунд она поняла, что пахло разогревшимися электрическими проводами и горелой изоляцией. Такой запах стоял в их кухне несколько недель назад, когда перегорел тостер; этот запах смешивался с резким запахом озона, который присутствовал в воздухе при любом сильном шторме. Давление все росло, пока она не почувствовала себя придавленной к земле, воздух клокотал и бурлил, словно вода. Со звуком, похожим на звук вылетающей из шампанского пробки, ее спаситель исчез в пурпурно-серых зимних сумерках. С этим хлопком одновременно налетел сильный порыв ветра, как будто кто-то включил гигантский вентилятор. На какое-то мгновение она почувствовала себя словно в вакууме, было почти нечем дышать. Потом это страшное давление исчезло, в воздухе снова запахло снегом и соснами, все стало на свои места.
Но для нее не все можно было вернуть на свое место.
Ночь была очень темной. Без Данни, это была темнейшая ночь в ее жизни. Только один луч света оставлял слабую надежду на счастье: Крис. Он был единственным светом во тьме.
Вскоре на холме появилась машина. Фары едва пробивали плотный поток снега.
Она с трудом встала на ноги, и, держа Криса, вышла на дорогу. Она махала рукой, призывая на помощь.
Когда машина притормозила, она неожиданно испугалась, что появится еще один убийца с автоматом.
Никогда больше она не будет чувствовать себя в безопасности.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ВНУТРЕННИЙ ОГОНЬ
ГЛАВА 1
Всубботу, 13 августа 1988 года, через семь месяцев после гибели Данни, Тельма Акерсон приехала в домик в горах на четыре дня.
Лаура тренировалась в стрельбе на заднем дворе из своего «смит» и «весона» 38-го калибра. Она перезарядила револьвер, поставила барабан на место и изготовилась к стрельбе по мишени, когда услышала шум приближающегося по дороге автомобиля. Она подняла бинокль с земли и посмотрела на машину, чтобы удостовериться, что это не был нежданный незнакомец. Увидев за рулем Тельму, она положила бинокль и продолжила стрельбу по мишени – в виде человеческого торса и головы.
Сидя рядом на траве, Крис достал еще шесть патронов из коробки и приготовился протянуть их ей, когда она выстрелит последний патрон из барабана.
День был жарким, ясным и сухим. Сотни диких цветов росли по краю двора, где мох уступил место дикорастущей траве и деревьям. Еще недавно на траве пели и резвились птицы, но выстрелы спугнули их.
Смерть мужа должна была ассоциироваться с домом в горах, но вместо этого она продала дом в Оранж Кантри и переехала с Крисом в Сан-Бернардино.
Она знала, что случившееся с ними в январе на дороге могло произойти снова где угодно. Дом не был виноват в этом; ошибка лежала в ее судьбе, в таинственных силах, которые принесли беду в ее жизнь. Интуитивно она знала, что если бы спаситель не спас ее на заснеженной дороге, он вошел бы в ее жизнь в любой другой кризисный момент. И в этот момент появился бы ужасный Кокошка с автоматом, и трагические события могли бы быть хуже.
Их другой дом хранил больше воспоминаний о Данни, чем этот каменный дом в Бич Би. Ей было легче пережить скорбь в горах, чем в Оранж Кантри.
Кроме того, как ни странно, в горах она чувствовала себя в большей безопасности. В густонаселенных пригородах Оранж Кантри, где жило больше двух миллионов человек, враг мог бы затеряться в толпе и подойти слишком близко. В горах, тем не менее, странник был заметным издалека, так как дом стоял почти в центре тридцатиакрового пустого пространства.
И она не забыла предупреждения своего спасителя: «Вооружись. Будь готова. Если они придут за тобой… их будет несколько».
Когда Лаура выстрелила последний патрон и выбросила пустые гильзы, Крис протянул ей еще шесть патронов. Он снял свою шапку и побежал к мишени, чтобы проверить ее меткость.
За мишенью находилась высокая насыпь, которой раньше не было. Позади нее начинался молодой сосновый лес, ее собственность, поэтому особой необходимости в насыпи не было, но она не хотела кого-нибудь застрелить случайно.
Крис прикрепил новую мишень и вернулся к Лауре со старой.
– Четыре попадания из шести, мама. Два смертельных попадания и две раны, но, кажется, ты слишком берешь влево.
– Я попробую исправиться.
– Ты просто устала, и это все, – сказал Крис. Трава вокруг нее была усеяна стопятидесятью пустыми гильзами. Ее запястья, руки, плечи и шея ныли от многочисленной отдачи, но она хотела разрядить еще один барабан, чтобы закончить на сегодня.
Возле дома хлопнула дверца машины Тельмы.
Крис снова надел шапку, предохраняющую его уши, и поднял бинокль, в который он смотрел на мишень в то время, как мать стреляла.
Печаль снова нахлынула на Лауру, когда она посмотрела на сына, не потому, что он остался без отца, а потому, что ребенку, которому через два месяца исполнялось восемь лет, уже была известна опасность, что несла в себе его жизнь. Она старалась изо всех сил сделать его жизнь веселее: они по-прежнему играли в выдуманного сэра Томми Тода, хотя Крис больше не верил, что Томми существовал на самом деле; они читали книги из огромной персональной библиотеки Криса; и даже стрельбу по мишени она пыталась сделать игрой, а не необходимостью для своей защиты. Их жизнь, опечаленная невозвратимой потерей, еще больше обострялась страхом перед неизвестностью. Этой реальности она не могла спрятать от Криса, и жизнь наложила на него свой отпечаток.
