Спустя несколько лет мне будет казаться, что все это какой-то сюрреалистический сон: чтобы моя розоволосая королева сидела, сжавшись в комок и, кусая губы от беспомощности, изливала душу незнакомцам? Да ни за что! Но тогда передо мной был просто мальчик Геворг с черными, кудрявыми волосами и затравленным, потерянным взглядом.
А все потому, что его отец – большая шишка, судья Южного округа с безупречной репутацией и, естественно, безупречной семьей, в которую единственный сын-гей никак не вписывался.
Геве с пятнадцати лет приходилось скрывать свою ориентацию и жить по четко-регламентированным правилам отца. Он даже поступил на юридический факультет, дабы соответствовать стандартам семьи Саргасян, хотя мечтал совсем о другом, но, когда отец занимает такой высокий пост, сложно что-то противопоставить, не имея поддержки. А поддержки у Гевы не было ни в лице матери, ни в лице друзей. Он боялся кому-либо открыться.
Все это было мне до боли знакомо, поэтому я прекрасно понимала Гевину беспомощность и страх. Когда крысеныш, с которым он встречался, в пылу обиды ославил его на весь университет, ярость Саргасяна – старшего не знала границ. Избив и пригрозив всем, чем только можно и нельзя, папаша выгнал Геву из дома без копейки денег и каких-либо вещей, а мать только, молча, плакала, боясь сказать слово поперек.
На мой вопрос: что он собирается делать. Гева успокоил меня, что покойные бабушка и дедушка по материнской линии в свое время, зная, какой зять тиран, оставили внуку трастовый фонд, которым он сможет начать распоряжаться с двадцати одного года.
– Двадцать один мне через полтора месяца. Надо как-то их продержаться, а потом… свобода, – улыбнулся парень мечтательно. – Куплю квартирку, поступлю в Школу Искусств при Колумбии и буду жить так, как мне всегда хотелось, – поделился Гева планами, и я решила ему помочь в их осуществлении, тем более, что они у нас были схожи.
Я тоже собиралась поступать на будущий год в Школу Искусств Колумбийского университета и мне очень нужен был кто-то, кто хоть что-то понимает в американской системе образования, в самой Америке, в Нью-Йорке. Проще говоря, мне нужен был друг. К Геве у меня с первого мгновения потянулась душа, а уж разговорившись, я и вовсе поняла, что этот человек мне близок и, положившись на интуицию, поверила ему: сняла небольшую квартиру на полтора месяца, заняла денег и дала свой номер телефона.
Витя крутил мне у виска и постоянно повторял:
– Вот увидишь, стопроцентно аферист: нагрел тебя, как дуру.
– Ну, значит будет мне уроком, – просто пожимала я плечами, с каждой встречей убеждаясь, что поступила правильно.
С Гевой мы быстро нашли общий язык и сошлись характерами. У нас были схожие интересы, проблемы, образ жизни, да и возраст, наконец. Однако, по-настоящему сближаться мы начали после рокового для меня вечера.
Это было шестнадцатое сентября. Гева окончательно обустроился в новой квартире и пригласил меня на новоселье. Когда он открыл нам с Витей дверь и предстал в своем новом образе с розовыми волосами и ярким макияжем, мы несколько минут стояли с открытыми ртами и хлопали ресницами.
– Ну, как? Хорош? – довольный произведенным эффектом, поинтересовался Гева со счастливой улыбкой, словно осуществил давнюю мечту. Он довольно быстро пришел в себя после разрыва с семьей, и не теряя ни минуты, начал строить новую жизнь, с остервенением избавляясь от всего, что было ему так ненавистно.
– Дерзко и… и мне нравится, – справившись с удивлением, заключила я с улыбкой.
– И мне, – подмигнув, согласился друг и как бы между делом заметил. – Кстати, тебе тоже не помешает сменить имидж. Извини, малыш, но этот черный цвет – полный отстой, а уж каре и вовсе удел возрастных теток.
Я немного прифигела и смутилась, но быстро взяла себя в руки, признавая, что он прав. Новая прическа была катастрофой, я даже стала меньше смотреться в зеркало, чтобы не расстраиваться лишний раз.
– Ну, спасибо, вы очень гостеприимны, – насупилась я все же для вида.
– Исключительно из лучших побуждений, малыш, – заверят Гева. – У тебя такая нежная красота, но под этой чернотой она просто померкла. Скажи ведь, – он поворачивается к Гридасу, отчего Витя тушуется.
– Эм… ну, нормально, – растерянно глядя на меня, пожимает он плечами. Мне становится смешно.
– Вот именно! А должно быть красиво, – меж тем назидательно чеканит Гева и, хлопнув в ладоши, распоряжается. – Так, ну ладно, мы еще поработаем над этим. Давайте, проходите.
Он проводит нас в уютную гостиную в светлых тонах, декорированную довольно интересными, необычными вещицами, придающими посредственной квартирке очень стильный вид. Меня, как человека творческого, естественно, Гевины креативные решения по созданию уюта и приятной атмосферы не оставляют равнодушной, и я не скуплюсь на похвалу. Гева сият, как новогодняя елка и приглашает нас за барную стойку, где у него приготовлено несколько легких закусок на выбор и шампанское.
– Скромненько, но чем богаты, – разводит он руками, стараясь выглядеть невозмутимым, однако я вижу, как он волнуется и меня это трогает до глубины души.
– Ничего себе скромненько! – присвистываю я, отметив и кокосовые креветки с дип-соусом из меда и апельсинов, и сырные профитроли, и кростини с вялеными помидорами… В общем, очень даже на уровне, но главное – сама идея. Я так давно ничему не радовалась и ничего не отмечала, что сейчас этот маленький междусобойчик вызывает у меня душевный подъем. И не зря.
После пары бокалов шампанского, за столом у нас шумно, весело и интересно. Несмотря на то, что мы знаем друг друга всего ничего, нет неловкости и неудобных пауз. Безусловно, это заслуга Гевы. Он как-то легко и естественно, без нажима вовлекает в разговор не только меня, но и Гридаса. Позже мы играем в «скрабл», в «я никогда не» и уже ближе к ночи решаем немного потанцевать. В клуб нам идти лень, да и мы уже изрядно напились, поэтому Гева включает телевизор и в поисках музыкального канала переключает на новости России.
Мне хватает секунды, чтобы понять, что речь о Долгове.
– Останови! – вскричав, подскакиваю с дивана, вызывая у Гевы недоумение, но мне плевать, как это выглядит со стороны.
Я моментально трезвею и забываю ни то, что о веселье, а обо всем, когда вижу на весь экран Сережино фото. Сердце ухает с размаху вниз и меня начинает колотить, как припадочную, стоит расслышать слова диктора:
– Тринадцатого сентября в центре Москвы был взорван Mercedes-Bens. В салоне сгоревшей после взрыва машины был обнаружен обезображенный труп. По данным судебно-криминалистической экспертизы он принадлежит известному бизнесмену, находившемуся в розыске, Долгову Сергею Эльдаровичу…
Там еще что-то говорят, но я не слышу, у меня звенит в ушах, будто по голове прилетело, а в следующее мгновение я, как подкошенная, падаю в обморок.
В себя прихожу уже в скорой. Ощущение, будто я отключилась всего на секунду, поэтому, заметив рядом взволнованного Гридаса, сразу же спрашиваю:
