К счастью, Акерман не заостряет внимание на моем повышенном интересе к своей персоне.
– Ну, я не афиширую, – пожимает он плечами. – Моим детям ни к чему повышенное внимание.
– Понимаю…
– А ты значит, интересовалась мной? – не успеваю расслабиться, как мне все-таки прилетает ответка. Покраснев, не могу сдержать смешок. Однако, с ответом нахожусь сразу же.
– Ну, я должна была убедиться, что отдам «Девушку» в надежные руки.
– И как, убедилась?
– Увы. Вы показались мне непостоянным, мистер Акерман, а «Девушка» пережила немало и не готова к новым потрясениям.
Не знаю, как мне хватило смелости озвучить эту не двусмысленную правду, но несмотря на смущение, я была рада, что сделала это. Ари явно не ожидал такого ответа, поэтому хмыкнув, пригубил вина, подбирая слова, а после, обжигая меня проникновенным взглядом, тихо произнес:
– Ты снова ко мне несправедлива, Ева. Но я готов доказать, что эти руки самые надежные для того хрупкого и ценного, что спрятано под стеклом.
Он смотрит мне в глаза, но кажется, будто в самую душу. И меня снова накрывает чем-то невыносимо сильным. Кое -как вырываюсь из-под гипноза и озвучиваю свое решение, касательно сделки:
– Что ж, доказывай, но пока я готова только в качестве подарка на новоселье продать одну понравившуюся картину.
– Причина? – моментально включается в нем холодный делец. От его требовательного взгляда внутри все стягивает в узел. Однако, я не пасую и не таких обламывала, поэтому так же холодно парирую:
– Хочу посмотреть, как пойдут продажи без сопутствующего интереса.
– То есть я был недостаточно убедителен? Или недостаточно предложил? – вкрадчиво уточняет он. Видно, что такой расклад его не устраивает, но меня это мало заботит, я потратила полтора года не для того, чтобы мне сделали одолжение в честь длинных ног и привлекательной мордашки. Я хочу понять, чего стою, как художник.
– Меня не интересуют деньги, – отрезаю сухо.
– Это говорит лишь о том, что тебе не предлагали действительно хороших, – снисходительно заключает он и, достав из кармана пачку Мальборо, закуривает, а у меня внутри болезненно ёкает от того, как он это делает. Кажется, теперь каждый курящий мужчина будет вызывать у меня боль. – Так сколько? – продолжает он.
– Ты не понимаешь слово "нет"?
– Мне вообще его не часто говорят, но даже тогда оно до меня не доходит, иначе где бы я был?
– Резонно, – с усмешкой признаю его правоту и, облизнув губы, подвожу черту. – Но моё «нет» придется, иначе оно коснется не только картин…
– Вот как? – растягивает он губы в плотоядной улыбочке блудливого котяры и делает очередную глубокую затяжку, обводя меня таким взглядом, словно только что увидел в истинном свете. – А ты грязно играешь, Ева.
– И что? Ты разве из чистюль? – бросаю с вызовом, поняв вдруг, что мне нравится его дразнить, нравится похоть в его глазах и это искрящее напряжение между нами.
Акерман усмехается краешком губ. Отбросив окурок, подходит ко мне почти вплотную и, забрав из моих ослабевших рук бокал с шампанским, глядя мне в глаза медленно с чувством и толком, выпивает его, касаясь губами следа от моей помады. Меня пробивает озноб, низ живот сводит сладкой судорогой и между ног становиться мокро, когда, наклонившись, Ари шепчет, обжигая шею горячим дыханием:
– Нет, малышка. Грязные девчонки, как раз, по мне.
Судорожно втянув воздух, тяжело сглатываю и нервно уточняю:
– Тебя гости не заждались?
У Ари вырывается смешок, он отстраняется, но никак не комментирует мое «позорное» отступление.
– Ты права, надо возвращаться.
– Что ж, тогда не буду задерживать. Спасибо, что пригласил. Дом прекрасен и вечеринка тоже, но мне уже пора.
– Помилуйте, всего одиннадцать часов! – возмутившись, переводит он взгляд на наручные часы. – Неужели я настолько утомил?
– Нет, конечно. Просто дочь без меня не засыпает, да и мне самой претит мысль, что мой ребенок нервничает, пока я тут… развлекаюсь.
– Для столь юной девушки у тебя крайне строгий подход к материнским обязанностям.
– Какой есть. И с этим придется считаться.
Не знаю, зачем я это говорю, но мне кажется крайне важным сразу обозначить границы. Вот только у Ари они, как ни странно, вызывают немое одобрение. Или мне так показалось…
По приезде домой, не в силах унять кипящие во мне эмоции, звоню Геве и рассказываю все в деталях. Друг так радуется, словно это у него секса не было два с лишним года и теперь, наконец, воздержание подходит к концу. Мы болтаем всю ночь: я делюсь сомнениями, переживаниями, страхами, но умалчиваю о своей паранойе, ибо даже мне она кажется совершенно неадекватной. Гева не пытается меня ни в чем убедить, просит просто попробовать и не заморачиваться.
– Малыш, секс – это ведь не обязательно про любовь, свадьбу и детей. Знаешь, я где-то читал, что у женщины должно быть, как минимум, три мужика.
– Это еще почему? – уплетая мороженое, краем глаза поглядываю «Топ-модель по-американски» с Тайрой Бэнкс.
– Ну, потому что первый – это, чаще всего, вожделение, жажда внимания, жажда почувствовать себя особенной. Тебе кажется, что ты влюблена до потери пульса, но на самом деле тебе нравится, какие ощущения пробуждает в тебе мужчина. Ты зависима от них. Однако, это не любовь, и чаще всего это разбивает тебе сердце, поэтому со вторым ты уже не та наивная дурочка. Ты становишься более требовательной, смелой, жадной в постели, ты изучаешь себя и на что ты способна. Второй нужен, скажем так, чтобы им пользоваться. Он – опыт. А вот третий вполне может стать любовью, если ты усвоишь уроки своей слабости с первым и своего эгоизма со вторым, и найдешь ту самую, золотую середину.
Что сказать?! Убедительно.
– Геворг Саргасян, кажется, тебе за пять минут удалось то, что Эстер никак не удается вот уже два с половиной года, – объявляю торжественно, будучи под впечатлением.
– Да я вообще не понимаю, почему она получает мой гонорар, – включив королеву, предъявляет Гева. Мы смеемся, и так хорошо становится на душе.
Правда, на следующий день, не выспавшись, я сама себе напоминаю зомби. За окном еще такая мерзкая погода, что я кое-как поднимаю себя с кровати. Этот ужасный день спасает лишь звонок Дэвида.
Захлебываясь восторгом, мой арт-дилер сообщает, что Акерман купил картину. На вопрос «Какую?», следует интересный ответ:
– Он просил пока не сообщать.
Заинтригованная я весь вечер жду от Ари новостей, и он не разочаровывает.
Ближе к ночи мне привозят невероятно-нежный букет из голубых гортензий, белых эустом и будто припорошенных снегом декоративных элементов. Сказать, что я рада – не сказать ничего. Я и забыла, что внимание мужчины – это не только про секс, но и про приятные сюрпризы, волнение, восторг и предвкушение, которое меня охватывает, когда я нахожу записку со словами:
