– Ненавидь, что хочешь делай со мной, только не гони. Не гони, я без тебя подыхаю, – просит он, впиваясь в мои онемевшие губы исступленным поцелуем. Больным, жадным, глубоким. До глотки. До стона. До дна, горячего и пылающего, в котором мы горим заживо.
И боже, эта боль вперемежку с счастьем невыносима.
– Уйди, – отталкиваю его от себя, ибо еще чуть-чуть и я сойду с ума. Это слишком для меня.
– Не уйду, никуда теперь от тебя не уйду, – качает он головой, сжимая меня еще сильнее, целуя, куда придется, доводя до состояния помешательства.
– Уйди! Оставь меня одну! – кричу не своим голосом и тут же срываюсь на плач. – Ты что не понимаешь, что я тебя похоронила? Я два года жила с мыслью, что ты умер! Неужели ты не понимаешь?
– Настюш…
– Не «Настюшкай»! Ты на что вообще рассчитывал, разыгрывая свой спектакль? Ты вообще что ли дебил? – ору, глядя ему в глаза сквозь пелену слез. Долгов тяжело сглатывает и, тихо признается, будто самому себе:
– Ни на что, Насть, не рассчитывал, просто хотел быть с тобой. Под любым предлогом и в любом качестве. Даже если от ревности своей, от злобы сдыхать буду, все равно… лишь бы рядом с тобой.
– Но ведь не смог, – срывается мой голос на горький шепот.
– Может, и не смог, – соглашается Долгов с невеселой усмешкой.
– Значит, не «лишь бы».
– Скорее, почувствовал, что сможешь ты. Что у меня еще есть шанс… у нас с тобой.
У меня вырывается смешок. Господи, за что мне это чудовище?
– Уйди, Серёж, мне надо подумать, – все, что могу выдавить из себя, ибо новый приступ боли удавкой стягивает горло. Долгов хочет возразить, но взглянув мне в глаза, понимает, что лучше не надо.
– Хорошо, я буду на улице, – поднявшись, соглашается он, оставляя меня одну.
Я же, сжав руки в кулаки, утыкаюсь в ворот его куртки и дышу им. Меня захлестывает злость, шок, боль и еще куча других эмоций, медленно стекающих по моим щекам. И чем больше их стекает, тем отчетливее я понимаю, что все пустое. Все эти обиды, злость, гнев, бесконечные «почему?» и «за что?». Ибо какой в них смысл, если без него мне свет не мил? Если без него каждый день – пытка? Какой во всем этом, черт возьми, смысл?
Он жив, и мы все еще любим друг друга, у нас дочь. Разве этого недостаточно, чтобы дать себе шанс на счастье? Разве этого мало?
Словно в ответ на мои мысли, ко мне подходит Жора и лизнув мою щеку, смотрит мне в глаза, возвращая меня в июльское утро и будто говоря: «Поверь, я не просто так тогда выскочил из кустов.»
И я верю. Все еще верю, потому что… ну, кто еще разыграет такой спектакль, чтобы вернуть женщину? Только влюбленный до безумия дурак.
Глава 10
«Урок номер один: в любви нет таких поворотов, которые не выносили бы света.»
К. Макколоу «Поющие в терновнике»
«Почему?» – наверное, это первое, что она спросит.
Причин много, даже слишком много, но главная, пожалуй, кроется в этом ее непреклонном «уйди».
Нет, я не ждал, что она броситься мне на шею. Я вообще, если честно, ни хрена не ждал, все еще не зная, как лучше поступить. Смешно, но я, как тот хитровыдрюченный паук, что запутался в собственной паутине.
Свой еб*нутый в высшей степени план я разработал еще лет десять назад, вычитав у какого-то великого полководца, что вне зависимости от ситуации всегда надо иметь запасной вариант, чтобы, когда жизнь неожиданно повернется к тебе жопой, не растеряться и засадить ей по самые яйца.
Так я и сделал, поняв, что, если начнется какая-то заварушка, живым мне из страны выехать не дадут, а значит придется доживать свой век в качестве новой личности. Идея не новая, однако большинство постигает незавидная участь вести мышиный образ жизни: не высовываться, не отсвечивать и по-кощейски чахнуть над своим златом, ибо, когда на небосклоне нашего закрытого, элитного общества ни с того, ни с сего загорается новая звезда, это вызывает слишком много вопросов.
Меня все это не устраивало. Я зарабатывал свои миллиарды не для того, чтобы где-то шкериться и проживать жизнь за закрытыми дверьми. Поэтому решил писать историю своей новой личности не с середины, как делали многие, а с самого начала.
Пластический хирург сконструировал мне подходящий типаж, в который мою внешность можно было переделать до неузнаваемости без особых сложностей. Оставалось только найти нужную мне рожу среди тех, кто любит вкусно пожрать и красиво пожить на халяву. Естественно, таких ухарей оказалось много. Я выбрал обедневшего наследника из слегка разбогатевшей семьи.
Это было избалованное, инфантильное, не привыкшее к самостоятельности существо, не отягощенное умом и заботами о завтрашнем дне, но с неуемной тягой к выпендрежу и сибаритству. После смерти родителей, он ни дня не работал и быстро промотал свой трастовый фонд. Начинать карьеру в тридцать пять маменькин сынуля, несмотря на неплохое образование, конечно же, не собирался, поэтому мое предложение зашло ему на ура.
Заключив с этим прожигателем жизни, по сути, рабовладельческий договор, мои люди стали жестко контролировать каждую секунду его жизни и направлять выпендреж в нужно русло. Безусловно, рисков и подводных камней было немало, но страх Арика и желание паразитировать справлялись с ними только так. Он был покладистым дурачком и отлично играл свою роль перспективного, хваткого бизнесмена. Ему нравилось ходить на разные встречи, говорить заученный текст и с важным видом ставить подписи в нужных местах. С ним не было хлопот, пока он с какого-то перепугу не решил жениться на второсортной актрисульке.
Пришлось срочно убирать придурка, чтоб он ничего не выдал своей женушке, разомлев от семейной жизни и загоревшись идеей свободы. Благо, мне тогда уже удалось вырваться из проклятой России, и без лишних подозрений занять его, а точнее, свое место прямо в клинике в Швейцарии, где он проходил реабилитацию после аварии и однажды не проснулся.
Честно, мне до сих пор не верится, что этот сюрреалистический п*здец удалось претворить в жизнь. После моей фееричной «смерти», транслируемой по всем каналам, за меня взялись конкретно. Я, как гончая собака, носился по всей России, скрываясь то тут, то там.
Зная, сценарий таких «убийств», долгое время никто не верил, что я действительно погиб. Правительство жало на все рычаги, перекрывая кислород и уничтожая любую возможность побега за границу.
Я год! Целый, сука, год ходил бомжом и жил, х*й пойми, в какой параше, чтобы не дай бог, никакая тварь не узнала.
Вся эта конспирация едва не стоила мне жизни. Проклятая почка воспалилась в самый ненужный момент, а я ни в больничку, ни врача вызвать, ни хрена не мог. Казалось, если только лишнее движение сделаю, сразу заметут.
В итоге справлялся своими силами, провалявшись пластом два месяца и похудев на пятнадцать килограмм. По приезде в Германию, где мне должны были провести пластическую операцию, долго восстанавливал иммунитет, прежде, чем перекроить рожу. К сожалению, все прошло не так гладко, как хотелось бы. Были осложнения, долгая реабилитация и иногда ощущение, что я так и сдохну, напрочь отрезанный от своих родных и близких.
