Как ни крути, а достигнутое благодаря экономическому росту в эпоху глобализации благосостояние распределилось так: многочисленные бедняки получили что-то, крайне немногочисленные богачи – очень много, а обширный средний слой – почти ничего.
А еще доклад о неравенстве в мире показывает, что в странах, проводящих активную политику перераспределения доходов и социальной защиты, разрыв оказывается не таким сильным. Это значит, что бедность можно искоренить быстрее, если действительно поставить такую политическую цель, а не просто ждать спонтанного «просачивания благ сверху вниз», при котором прилив гипотетически поднимет все лодки [
[67] ]. А что, если мы откажемся от дальнейшего роста ради уменьшения неравенства? Если попытаемся так организовать распределение товаров, ресурсов и возможностей, чтобы они оказались как можно ближе к предполагаемому идеалу?
Для начала можно было бы, например, направить 10 % мирового ВВП на создание доступных для людей с низкой покупательной способностью системы здравоохранения, образовательных учреждений, устойчивого сельского хозяйства и возобновляемых источников энергии.
Это составило бы 8,2 трлн долларов.
Слишком много?
Откуда их взять?
А это, по оценке экономиста Габриэля Цукмана, как раз та сумма, которую богачи всего мира припрятали в налоговом раю [
[68] ]. Налоги обычно понижают для того, чтобы денежный поток был инвестирован в общее благо, не так ли? Представим себе, что с этой суммы будет выплачен налог, который когда-то считался нормальным во многих странах, – примерно 30 %, – тогда государственный сектор получит около 2,7 трлн долларов. Такой бюджет, как это продемонстрировал Цукман в своей книге «Скрытое богатство народов» (La richesse cachée des Nations), позволил бы странам сделать ощутимые инвестиции в жизнеобеспечение своих граждан.
Как же преодолеть этот дисбаланс и вернуться к равновесию? Может быть, начать поиск возможного решения проблемы следовало бы с того, чтобы откровенно обсудить само существование этого неравенства?
Посмотрим еще раз на людей вроде Билла Гейтса. На его примере можно рассмотреть те трудности, которые возникают при попытке вылечить симптомы неисправной системы вместо того, чтобы заменить саму систему. Гейтс не унаследовал свое состояние, он его создал с помощью своих предпринимательских способностей – мало кто в мире не слышал о продуктах компании Microsoft или не пользовался ими. Его фонд с капиталом более 30 млрд долларов, крупнейший частный благотворительный фонд в мире, уже много лет способствует разработке вакцин против таких болезней, как СПИД, туберкулез и малярия, и улучшению обеспечения продовольствием в Африке. Он тратит на медицинские, образовательные проекты и программы по борьбе с голодом столько же денег, сколько многие демократически избранные правительства.
Может быть, углекислый газ, который Гейтс ежегодно выбрасывает в атмосферу, летая на своем частном самолете, служит благому делу? Разве не важнее тот факт, что он занимается вопросами, которые не могут разрешить правительства всего мира?
Конечно, замечательно, что кто-то занимается этими вопросами. Но если правительство находится под контролем оппозиции, судов и избирателей, то фонд Билла Гейтса сам решает, за что браться и с кем сотрудничать. Он сам устанавливает процедуры для своей деятельности и способы взаимодействия. То, что он, по мнению организации «Глобальная справедливость сейчас», прокладывает дорогу на африканские рынки такой биотехнологической корпорации, как Monsanto, или такому продовольственному гиганту, как Cargill, и к тому же владеет частью пакета акций таких компаний, как Monsanto или McDonalds, – это опять же его дело [
[69] ].
Американский журналист Ананд Гиридхарадас в вышедшей в 2018 году книге «Победители получают все» (Winners Take All: The Elite Charade of Changing the World) подчеркивает, что подобная форма филантропии превратилась в нечто вроде покупки индульгенций и не приближает ни реальных изменений политического курса, ни перераспределения богатства или привилегий.
«Победителям нашего времени не нравится мысль, что кому-то из них на самом деле придется проиграть и пойти на какие-то жертвы во имя равенства, – пишет автор. – Не часто приходится слышать от таких людей, что их привилегированное положение несправедливо и что им следует отказаться от своего статуса и положения ради справедливости. Они не против делать добро, когда об этом попросят, а потом еще и поблагодарят. Но не готовы к тому, чтобы от них потребовали приносить меньше вреда» [
[70] ].
Благотворительность – это ведь далеко не справедливость.
Можно подумать, что перераспределение – это когда одни должны отдать что-то, им принадлежащее, в то время как с другими, якобы менее успешными, менее умными и предприимчивыми, чем первые, надо обходиться покровительственно. Но трудно себе представить, что с 1980 года руководители предприятий в среднем стали на 1000 % умнее, трудолюбивее и предприимчивее, а рядовые сотрудники улучшили свои качества только на 12 %. Ведь распределение доходов американских компаний изменилось за это время именно в таком соотношении [
[71] ]. Тома Пикетти в своем масштабном исследовании «Капитал в XXI веке» усмотрел причину прогрессирующего неравенства не столько в ударном росте продуктивности топ-менеджеров, сколько в государственном налоговом законодательстве. Кроме того, он обратил внимание на тот факт, что самые высокооплачиваемые сотрудники одной компании обычно сидят в совете директоров другой и поэтому выдают вознаграждения друг другу.
Но справедливость – это не только честное распределение благ, а еще и равный доступ к возможностям. Одинаковый шанс не только на жизнь в человеческих условиях, но еще и на участие в создании условий, необходимых для достижения такой жизни.
