Правой рукой Бенкендорфа, а по единодушному утверждению современников — головой графа, был умный и проницательный Леонтий Васильевич Дубельт. У Дубельта существовала весьма характерная привычка, хорошо известная в столице. Вознаграждение тайным агентам выдавалось в суммах, которые всегда оказывались кратны трём. «В память тридцати сребреников», — пояснял будто бы граф в кругу близких друзей.
В тайных агентах недостатка не было. Ещё при императоре Александре I приехавший в Россию немецкий историк Август-Вильгельм Шлегель обратил внимание, что «в России есть уши за каждою дверью и занавеской». Известны стихи, широко ходившие по рукам в 1850-х годах, когда начальником Корпуса жандармов стал будущий министр внутренних дел А. Е. Тимашев. Стихи пародируют разговор двух столиц, из которого можно понять, что дело не только в создании Третьего отделения. Слово Петербургу:
У царя у нашего
Верных слуг довольно:
Вот хоть у Тимашева
Высекут пребольно.
Влепят в назидание
Так ударов до ста,
Будешь помнить здание
У Цепного моста.
В ответ на такое предупреждение из Петербурга отвечала со знанием дела Москва:
У царя у нашего
Всё так политично,
Что и без Тимашева
Высекут отлично.
И к чему тут здание
У Цепного моста,
Выйдет приказание,
Выдерут и просто.
В то время в Петербурге был известен мрачноватый розыгрыш, пользовавшийся печальной популярностью среди невзыскательной армейской и студенческой молодёжи. Когда приезжий искал, где можно бы снять квартиру, ему советовали идти на Фонтанку, 16. Там, мол, свободных помещений сколько угодно. И только придя туда, приезжий в ужасе натыкался на вывеску Третьего отделения, о котором слышали даже в далёкой провинции.
Александр Фёдорович Орлов
После смерти Бенкендорфа Третьим отделением руководил вспыльчивый и несдержанный Алексей Фёдорович Орлов. О нём в Петербурге ходили самые жуткие слухи. Опять, как и в давние времена, при небезызвестном С. И. Шешковском, заговорили о креслах, специально устроенных в кабинете Орлова. Будто бы эти сооружения по его команде опускались под пол вместе с провинившимся, который тут же получал «ощутимое возмездие за свои вины» по мгновенно обнажённым интимным частям тела. При этом, рассказывает легенда, ни исполнители, ни потерпевший не видели друг друга.
В 1880 году функции пресловутого Третьего отделения передали Департаменту полиции Министерства внутренних дел, вплоть до 1917 года располагавшемуся в этом же здании, на Фонтанке, 16. В 1923 году в дом у бывшего Цепного моста вселился Петроградский губернский суд. С 1956 года здесь располагался Ленинградский (ныне — Санкт-Петербургский) городской и областной суды.
Третье отделение просуществовало вплоть до конца 1870-х годов, и нельзя сказать, что его деятельность не оправдала ожиданий. Если не считать первых часов воцарения Николая I, ознаменовавшихся трагедией на Сенатской площади, в течение остального николаевского царствования в России не было практически ни одного крупного массового антиправительственного выступления. С индивидуальным террором Россия столкнулась только в первое десятилетие после смерти Николая I. А трагическим пиком этого неведомого ранее страшного общественно-политического явления стало покушение на императора Александра И, закончившееся смертью царя-освободителя, который, как утверждают историки, в день своего убийства собирался подписать первую в тысячелетней истории России конституцию.
2
Начало русскому террору положило довольно банальное для России середины XIX века событие. В 1862 году студент физико-математического факультета Московского университета Пётр Зайчневский организовал кружок так называемых «русских якобинцев». Они считали себя наследниками французских революционеров, называли народниками, но в борьбе с существующим строем исповедовали принципы политического заговора и выборочного физического уничтожения властвующих особ на всех административных уровнях — от императора до полицейского чиновника. Вскоре Зайчневского арестовали, в ожидании следствия он содержался в московской Тверской полицейской части. Сидя в тюремной камере, он написал прокламацию под названием «Молодая Россия». В ней Зайчневский провозгласил, что единственным способом общественного переустройства является революционный террор, который отождествлялся с революцией. «Только революция, революция кровавая и неумолимая способна дать народу истинную свободу», — говорилось в прокламации. Россия звалась к топору. Призыв неистового студента достиг ушей тех, кто хотел его услышать. В стране началась эпоха кровавого террора.
Дмитрий Владимирович Каракозов
Первым на призыв боевой трубы откликнулся московский студент Дмитрий Каракозов, член тайного общества ишутинцев. 4 апреля 1866 года в Петербурге он выстрелил в императора Александра II во время его прогулки по Летнему саду.
История русского террора, уходящая своими корнями во вторую половину XIX века, полна удивительных и необъяснимых мистических совпадений. Одно из них связало биографию Каракозова с жизнью другого известного террориста, старшего брата Владимира Ленина — Александра Ульянова. Оказывается, за несколько дней до рождения Александра Дмитрий Каракозов, живя в Нижнем Новгороде, обучался математике у отца Ленина — Ильи Николаевича Ульянова.
Выстрел Каракозова оказался неудачным. Он промахнулся. Его тут же арестовали и вскоре решением Верховного уголовного суда приговорили к смертной казни. 3 сентября того же года Каракозова повесили. Предположительно он похоронен на острове Голодай. Россия песнями славила Бога, спасшего императора:
В шестьдесят шестом году
Бог пронёс мимо беду.
Стукнем, брякнем чаша в чашу.
Богу — честь, царю — хвала!
Комиссаров подлетел
И спасти царя успел.
Стукнем, брякнем чаша в чашу
Богу — честь, царю — хвала!
Как мы видим, кроме Бога, упоминается тут ещё и некий человек по фамилии Комиссаров. Действительно, по одной широко распространённой легенде, императора спас крестьянин Костромской губернии Осип Комиссаров. Согласно общепринятой версии спасения государя, которую, между прочим, начали оспаривать уже современники того драматического события, Комиссаров, случайно оказавшийся рядом со стрелявшим, отвёл руку убийцы. На самом деле, как утверждали очевидцы, террористу Каракозову в момент выстрела никто не мешал. Он просто промахнулся. А на «спасителя» «ткнул пальцем» оказавшийся на месте преступления городовой, когда ему стали досаждать вопросами. Таким образом, спасителем императора Комиссаров стал совершенно случайно.
