В этих же ярких вызывающих нарядах, придуманных художником Бакстом, ничуть не смущаясь, она могла навестить своих литературных знакомых, пригретых новой властью в Доме искусств на Мойке, так же запросто, как ещё совсем недавно посещала эстетствующих поэтов в «Башне» Вячеслава Иванова на Таврической улице.
Скандальная биография Ларисы Рейснер связана не только с Фёдором Раскольниковым но и с именем одного из самых влиятельных партийных руководителей страны Карла Радека, которого не без оснований считали вторым мужем Ларисы. Ему удавалось «похищать» Ларису даже из общих с Раскольниковым путешествий или командировок. Среди партийных тусовок был популярен придуманный каким-то острословом язвительный перифраз пушкинских строк из «Руслана и Людмилы». Из него становится понятным, кого в народе считали инициатором таких «похищений»:
Лариса Карлу чуть живого
В котомку за седло кладёт.
Лариса Михайловна неожиданно умерла от брюшного тифа в феврале 1926 года в возрасте тридцати одного года. Говорят, заразилась, выпив «от неосторожности или на бегу» стакан сырого молока.
Мы возвратились, наконец, из продолжительного рейса
От рек молочных и кисельных берегов.
На вечную стоянку мы поставили наш Крейсер,
Чтоб ненароком он опять не прогневил богов.
Пришвартовали мы его канатами стальными,
Вонзили в дно Невы навечно якоря.
А для потомков мы оставили лишь имя,
Что в переводе с древнеримского — заря.
Мы зачехлили жерла палубных орудий,
Чтоб снова не испытывать судьбу,
Чтоб вдруг однажды обезумевшие люди
Не начали опять по городу пальбу.
Не дай, Господь, нам снова наступить на грабли,
Войти опять в какой-нибудь октябрь.
Оставь для нас пришпиленный Кораблик
И намертво привязанный Корабль. *
Глава VIII
5 сентября 1918 года. Государственный террор
1
До 1917 года большевики во главе с Лениным категорически отвергали и даже неоднократно публично осуждали практику индивидуального террора. Однако это не помешало, во-первых, отдать дань уважения террористам прошлого и, во-вторых, использовать их имена для реализации своих политических планов. Большевики понимали, что в стране почти поголовной неграмотности, какой досталась им Россия, городская топонимика в распространении новых идей играла исключительно важную роль, как, впрочем, любой зрелищный вид искусства. Не зря Ленин так ратовал за цирк и кино как наиважнейшие художественные жанры. Для восприятия зрелищ не нужны ни умственные усилия, ни знание родного языка. Конечно, и топонимический язык требовал кое-каких грамматических навыков, но ярко выписанные, состоящие всего из одного-двух, редко трёх слов, широко растиражированные на десятках, а то и сотнях адресных табличек названия улиц были понятны как митинговые лозунги. Кроме того, они были у всех на слуху. В этом смысле уличная топонимика обещала стать идеальным инструментом для усвоения пропагандистских материалов. Большевики не преминули им воспользоваться.
В рамках этой программы полностью был заменён привычный штат «небесных покровителей» заводов и фабрик, учебных заведений и общественных организаций. Среди новых патронов оказались не только те, кто сложил голову на алтарь отечества, но и те, что благополучно здравствовал на этом свете и вовсе не собирался на тот. Титульные доски на фасадах советских организаций запестрели именами революционных деятелей, отчеканенными в бронзе и выбитыми на граните и мраморе.
Наиболее массовое переименование приурочили к пятой годовщине Октябрьской революции. В народе оно получило название «Красное крещение» и сопровождалось политическими декларациями типа: «Шаг за шагом, черта за чертой мы будем стирать надписи старого времени. Пройдут годы, и ничто больше не будет напоминать проклятого прошлого».
Одновременно адресные таблички Петрограда заполонили имена новых героев, среди которых на первых ролях выступали заговорщики, террористы, бомбисты и экспроприаторы самого высшего пошиба. Успех превзошёл все ожидания. Степан Халтурин, Андрей Желябов, Иван Каляев, Софья Перовская стали образцами для подражания миллионам юных пионеров, готовых слепо подчиняться, безоглядно идти и бездумно верить. Почва для массового террора была хорошо удобрена.
Почти сразу после Октябрьского переворота, в ответ на покушение на Ленина, совершённое 30 августа в Москве, и на убийство в тот же день председателя Петроградской ЧК Урицкого в Петрограде, в большевистской России официально объявили так называемый Красный террор. В Постановлении впервые террор назвали «террором»: «Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад Председателя
Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениям по должности о деятельности этой Комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путём террора является прямой необходимостью». Таким образом, Красный террор открыто ставил своей первоочередной задачей физическое уничтожение политических противников. Так большевики фактически взяли на вооружение программные положения прокламации Петра Зайчневского 1862 года, в которой революционный террор провозглашался единственным методом переустройства мира. Но если тогда жертвами террора его организаторы назначали отдельных, наиболее одиозных, по их мнению, представителей государственной власти, то теперь само государство начинало террор по отношению к своему народу. Не обошлось и без оправдания террора цитатами из классиков революционной теории, пусть и сомнительного происхождения. Так, если верить фольклору, ссылались на Ленина, который будто бы однажды, рассуждая об экономических связях с Западной Европой, произнёс: «Капиталисты сами продадут нам верёвку, на которой мы их повесим».
Одними из первых жертв государственного террора стали император Николай II и вся его семья.
Отрёкшегося от престола царя Николая Александровича Романова арестовали 8 марта 1917 года по требованию Петроградского совета. Сразу после ареста он вместе с семьёй содержался под стражей в Царском Селе, но затем их перевели в Тобольск, а после Октябрьского переворота — в Екатеринбург, где в ночь на 17 июля 1918 года всю царскую семью с находившимися при них людьми расстреляли. Отметим одно мистическое совпадение. Если пренебречь несколькими днями разницы, то гибель последнего русского императора произошла ровно через 200 лет после гибели царевича Алексея Петровича, который, вздёрнутый по приказанию отца на дыбу, проклял весь род Романовых и предсказал его гибель «до последнего колена». Царевич Алексей ушёл в мир иной 26 июня 1718 года.
Напомним и о предсказании известного уже нам монаха Авеля, сделанном им в 1825 году, почти накануне смерти императора Александра I. Тогда в Литейной части Петербурга случился пожар, уничтоживший пятиглавый Преображенский собор. На глазах сбежавшихся петербуржцев один за другим рушились купола собора. А через несколько дней по городу разнеслось зловещее предсказание вещего Авеля: «Так же, как эти пять куполов, рухнут последние пять императоров династии Романовых. Начнётся всё с императора Александра I и закончится Николаем II, который погибнет в огне гражданской войны». Сегодня мы знаем, что между Александром I и Николаем II были ещё три императора — Николай I, Александр II и Александр III, всего — пять.
