В биографии Дзержинского есть одна страница, до сих пор порождающая многочисленные домыслы, версии и предположения. В юности, по одной из легенд, он случайно застрелил свою сестру Ванду. Так ли это и если так, то как могло в дальнейшем сказаться на его характере, можно только догадываться.
Собственно, петербуржцем Феликс Дзержинский был очень короткое время. В октябре 1917 года он стал членом петроградского Военно-революционного комитета, затем его назначили председателем Всероссийской чрезвычайной комиссии, которая до переезда Советского правительства в Москву в 1918 году находилась, как мы уже знаем, в Петрограде, на Гороховой улице. Дальнейшая жизнь Дзержинского целиком связана с Москвой.
Феликс Эдмундович Дзержинский
Но судьбе было угодно, чтобы имя «Железного Феликса», как его называли в народе, в петербургском городском фольклоре всё-таки осталось. Более того, оно стало неким мистическим символом начала и конца большевистской власти.
Дзержинский происходил из религиозной польской семьи и воспитывался в строгих католических традициях. Одно время он даже подумывал о церковном служении. Но затем подался в революционное движение и стал его ревностным участником.
Шли годы. Менялись аббревиатуры: ВЧК, ГПУ, НКВД, КГБ. Но неизменной оставалась суть деятельности всех этих организаций — правопреемниц знаменитой ВЧК, во главе которой стоял несгибаемый ленинец Феликс Дзержинский. На протяжении всего существования Советской власти коммунисты пытались представить его как человека, беззаветно преданного делу коммунизма. В глазах простых советских людей он должен был выглядеть рыцарем, положившим свою жизнь ради светлого будущего всего человечества. Этаким беззаветно преданным романтиком революции.
И вот как эти качества верного ленинца трансформировались в петербургском городском фольклоре. На балконе Зимнего дворца Ленин и Дзержинский. «Феликс Эдмундович, а вы могли бы спрыгнуть вниз?» — «Ну что вы, Владимир Ильич, высоко». — «А во имя революции, Феликс Эдмундович?» — «Во имя революции — конечно». И спрыгнул. Ленин посмотрел на то, что осталось от Дзержинского: «Вот все говорят, железный Феликс, железный Феликс. А ведь размазня».
Образ Дзержинского широко использовался в советской пропаганде. Вот как об этом говорится в одной из речёвок советских пионеров и школьников:
Будь, как Дзержинский,
Честным и смелым,
Верность Отчизне
Доказывай делом!
Этот широко разрекламированный образ успешно использовался в театре, кино, художественной литературе, других жанрах советского искусства. Достаточно напомнить знаменитые строчки из поэмы Владимира Маяковского «Хорошо!»:
Юноше,
обдумывающему
житье,
решающему —
сделать бы жизнь с кого,
скажу
не задумываясь:
«с товарища
Дзержинского».
У Дзержинского было немало прозвищ. Одно из них — «Козлобородый» — связано с его внешностью, но большинство прозвищ иного характера. Его называли «Красный палач» и «Упырь Феликс». О нём рассказывали анекдоты, достойные стать жемчужинами в арсенале петербургского городского фольклора. Вот только один из них: «Товарищ Дзержинский, к вам польский посол». — «Введите».
Понятно, что город трёх революций — Ленинград не мог отстать от других городов в прославлении «верного ленинца» Феликса Дзержинского. Первый памятник ему, созданный скульптором А. С. Крыжановской, открыли 8 сентября 1930 года на территории Лопухинского сада, тогда же переименованного в сад Дзержинского. Двухметровая фигура «бесстрашного рыцаря революции» в характерной кожанке и сапогах стояла почти скрытая от оживлённого проспекта Кирова, как тогда назывался Каменноостровский проспект, густыми кустами разросшейся сирени. По преданию, ленинградские власти будто бы специально «прикрыли» выполненного из алебастра «Железного Феликса», так как в чекистских кругах знали, что Сталин недолюбливал друга и соратника Ленина. Только после смерти «великого кормчего» в 1953 году кусты вокруг памятника вырубили, но в 1992 году памятник Дзержинскому всё-таки демонтировали.
В 1952 году на территории Высшего военно-морского училища им. Ф. Э. Дзержинского установили скульптуру председателя Чрезвычайной комиссии, выполненную из бронзированного бетона на гранитном постаменте.
Памятник Дзержинскому на Шпалерной улице
Наконец в 1981 году, накануне октябрьских праздников, в Ленинграде, на улице Воинова (ныне — Шпалерной), в непосредственной близости от Смольного, открыли памятник этому романтику революции. Авторы памятника — скульпторы В. Э. Горевой, С. А. Кубасов и архитектор В. Б. Бухаев. О его открытии сохранилась удивительная легенда. Как обычно, по случаю торжества организовали многолюдный митинг с оркестром, лозунгами, речами, прессой и другими непременными атрибутами того времени. Когда отговорили дежурные слова и отзвучали привычные праздничные марши, наступил момент рождения нового памятника. И тут, как рассказывает легенда, в отлаженном ритуальном действе произошёл сбой. Когда к подножию упало белоснежное покрывало, онемевшие от изумления участники торжества увидели на бронзовой шее неподкупного ленинца затянутый петлёй кусок металлического троса. Видимо, монтажники оставили его при установке памятника. Эффект от увиденного привёл в ужас присутствовавших. Над площадью повисла зловещая тишина. Только через несколько минут, показавшихся вечностью, среди растерянной толпы, продолжает легенда, суетливо забегали молчаливые и деловитые юноши в штатском, высматривая и тут же конфискуя фотоаппараты, теле— и видеокамеры.
Кажется, это был последний монумент коммунистической эпохи в Ленинграде.
4
Красный террор, формально закончившийся с окончанием Гражданской войны, плавно перешёл в так называемый Большой террор, продолжавшийся вплоть до смерти «любимого отца всех народов» Иосифа Сталина.
Ведущая роль в развязывании террора против собственного народа принадлежит органам ЧК, а затем её преемникам ГПУ, НКВД, КГБ. Чудовищный шквал репрессий, обрушившийся на Ленинград в 1930-е годы и оставивший в душах и сердцах ленинградцев незаживающие раны, на самом деле не был чем-то неожиданным и непредсказуемым. В ленинградском фольклоре зафиксирована формула, в которой сконцентрировано ясное и недвусмысленное понимание ленинградцами неумолимой логики происходивших в стране процессов: «Выстрел „Авроры“ — начало террора». Но если послереволюционный красный террор был всё-таки обусловлен непримиримой классовой борьбой, а затем и Гражданской войной, то зримых причин к репрессиям в мирное время люди не видели.
