Уже после ареста, в каземате Шлиссельбургской крепости, который был таким сырым, что вода постоянно капала со свода, Лунин на вопрос коменданта, что можно сделать для облегчения его судьбы, будто бы ответил: «Я ничего не желаю, генерал, кроме зонтика». В Шлиссельбургской крепости Лунин потерял почти все зубы. По воспоминаниям декабристов, встречаясь позже со своими товарищами в Чите, он будто бы говорил: «Вот, дети мои, у меня остался один зуб против правительства». Чувства трагического юмора Лунин не утратил даже в условиях жестокой акатуйской каторги. Однажды в каторжной келье его посетил сенатор И. Н. Толстой. «Позвольте мне принять вас в моём гробу», — приветствовал его Лунин.
14 декабря, во время восстания на Сенатской площади, Лунин находился в Варшаве, где служил под командованием великого князя Константина Павловича. Однажды, в томительном ожидании указа об аресте, который, как это он хорошо понимал, его не минует, Лунин отправился на охоту. В это время прибыл курьер из Петербурга. Не застав Лунина, громко воскликнул: «Сбежал!» — «Не таков человек этот Лунин, чтобы бегать», — промолвил на это Константин
Павлович. «А я бы не вернулся», — будто бы заметил по этому поводу дежурный офицер по фамилии Зайчиков. Великий князь Константин грустно вздохнул: «В том-то и беда России, что Луниных мало, а Зайчиковых много».
Сосланный на каторгу в Сибирь, Лунин и там представлял для Николая I определённую опасность. В 1837 году Лунин пишет серию политических писем, адресованных сестре. Письма перлюстрировались, и их содержание тут же становилось известно царю. Особый «гнев и раздражение императора» вызывали письма-статьи Лунина, одни названия которых не давали забыть Николаю первые годы его царствования: «Разбор донесений следственной комиссии», «Взгляд на польские дела».
Уже на поселении Лунина вновь арестовали и отправили на каторжные работы в акатуевскую тюрьму. Там Лунин и умер. По официальной версии, «от кровяного удара». Однако сохранились легенды. Согласно одной из них, Лунин угорел, потому что «слишком рано закрыли трубу», согласно другой — «задушен» по «тайному приказу», который будто бы «пришёл из Петербурга непосредственно от царя».
Есть, впрочем, предсказание, которое так и не исполнилось. По легенде, Лунин ещё в молодости обращался к пресловутой французской ведунье, известной нам госпоже Ленорман, и та сказала, что его повесят. «Надо постараться, чтобы предсказание исполнилось», — будто бы сказал тогда Лунин.
В заключение рассказа о Лунине нельзя не упомянуть о том, что его образ стоял перед глазами гения русской литературы Пушкина. Пушкин включил имя «красавца, героя войны, дуэлянта, картёжника, кумира „золотой молодёжи“ и любимца женщин» Михаила Лунина в десятую главу «Евгения Онегина»:
Друг Марса, Вакха и Венеры
Им резко Лунин предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Особого разговора в рассказе о декабристах заслуживает судьба многочисленной семьи Муравьёвых, дом которых в Петербурге (наб. Фонтанки, 25) петербуржцы окрестили «Святыней несчастий».
Этот дом хорошо известен в Петербурге с начала XIX века. В 1814 году его купила у купца Андрея Кружевни-кова Екатерина Фёдоровна Муравьёва сразу после переезда из Москвы в Петербург. Вместе с матерью здесь жили её сыновья, будущие декабристы Никита и Александр. Сюда, в их исключительно гостеприимный и хлебосольный дом, приходили многочисленные родственники и друзья Муравьёвых. Здесь, «у беспокойного Никиты», проходили собрания тайного общества.
В декабре 1825 года большую и дружную семью Муравьёвых поразил страшный удар. Никита был присуждён к смертной казни, заменённой двадцатилетней каторгой, Александр — к двенадцати годам каторжных работ. Среди ближайших родственников под следствием оказались Сергей, Матвей и Ипполит Муравьёвы-Апостолы, Артамон Муравьёв, ещё один Александр Муравьёв. Это только из ближайшего круга. В итоге Сергея повесили на кронверке Петропавловской крепости, Ипполит застрелился, остальных сослали в Сибирь. Екатерина Андреевна едва не сошла с ума от горя и почти ослепла от слёз. По свидетельству современников, она «больше всех других матерей и жён декабристов не давала Николаю I возможности забыть его „друзей 14 декабря“».
3
20 ноября 1825 года в Таганроге скончался император Александр I. Согласно закону о престолонаследии, принятому и обнародованному его отцом, императором Павлом I, во время своей коронации, трон должен был занять его второй по старшинству сын, Константин Павлович. Однако за пять лет до описываемых нами событий Константин Павлович развёлся со своей первой женой, великой княгиней Анной Фёдоровной, и женился на польской графине Жанетте Грудзинской, возведённой после этого императором Александром I в княжеское достоинство под фамилией Лович.
Впрочем, это был далеко не первый скандал, связанный с именем великого князя Константина Павловича. В Петербурге он слыл человеком с непредсказуемым и необузданным характером. С юности за ним тянулся шлейф «гнусных историй», одна из которых связана с именем жены придворного ювелира, благосклонности которой тщетно добивался великий князь. Женщина решительно отвергала все его ухаживания, и тогда Константин с помощью друзей организовал её похищение. Несчастную женщину привезли в Мраморный дворец и «подвергли групповому изнасилованию», в результате чего она умерла. Дело удалось замять, кого отправили в отставку, кто сам уехал за границу. А за Константином в Петербурге закрепилось прозвище «покровитель разврата».
Скандальный морганатический, то есть неравнородный, брак не позволял Константину оставаться наследником русского престола. Вот почему ещё в январе 1822 года, более чем за три года до кончины Александра I, он отрёкся от царского трона в пользу своего брата, Николая Павловича. Однако акт отречения не обнародовали, и всё это время он держался в строжайшей тайне. Таким образом, с 20 ноября до 14 декабря 1825 года, то есть со дня смерти Александра I до официального восшествия на престол Николая I и обнародования отречения от престола Константина Павловича, в России был период междуцарствия. Он сопровождался нервной перепиской между Петербургом и Варшавой, где в то время находился Константин, и тревожным ожиданием результатов выяснения семейно-династических отношений между двумя братьями.
Великий князь Константин Павлович
Повторимся, ни официальных уведомлений, ни каких-либо указаний на этот счёт издано не было. Общество находилось в полном неведении. Вот почему едва в Петербурге узнали о смерти Александра I, как в витринах магазинов появились портреты нового императора — Константина I, а на Монетном дворе приступили к чеканке монеты с его изображением. За короткий период междуцарствия выпустили шесть пробных монет. Они ожидали высочайшего утверждения. Понятно, что с окончанием междуцарствия вопрос о новом металлическом денежном знаке отпал сам собой.
