— Плохой сон?
— Не то слово, — скривилась Яна, вспоминая приснившееся.
Разве подобный кошмар можно назвать просто плохим сном? Плохой сон — это когда снится, что ты пришла на зачет неподготовленной. Или что застала своего парня в постели с другой. Или тебя преследует маньяк. А это — не плохой сон. Это самый настоящий кошмар!
— Хочешь, выпьем чая, чтобы ты успокоилась окончательно?
Яна хотела. И даже не чая, а чего-нибудь покрепче, но сказать постеснялась, что на самом деле было не очень-то на нее похоже. Яна Васильева крайне редко стеснялась. И тем не менее, хоть ей уже исполнилось девятнадцать, а Элиза была всего на десять лет ее старше, говорить, что в три часа ночи выпила бы что-то гораздо крепче чая, Яна не решилась. Мало того, что Элиза — ее бывшая учительница, так еще и практически мачеха. Пусть они с папой так до сих пор и не поженились, но живут вместе уже не первый год. А штамп в паспорте — простая условность.
Отца дома не было, он уехал по делам в соседний город, там и остался ночевать, поэтому они не боялись никого разбудить, дверь на кухню закрывать не стали. Элиза зажгла над столом неяркое бра, и Яна будто впервые увидела эту кухню. Нет, она много раз здесь бывала, даже ужинала при свете бра, но никогда раньше не понимала, насколько тут уютно и насколько людям необходим такой уют.
С десяти лет Яна жила вдвоем с отцом в маленьком городке, окруженном лесами и болотами. Папа был хорошим хозяином, зарабатывал на жизнь тем, что делал мебель, поэтому в их доме с нею проблем не было. Но мало иметь хорошую мебель, чтобы создавать уют. Папа этого по-мужски не умел, и Яну тоже никто не научил. У них на кухне даже занавесок не было, не говоря уже о милых глазу картинах и статуэтках.
К тому моменту, как в их жизни появилась Элиза, Яне было уже почти шестнадцать. Но первое время они собирали вещи, чтобы переехать на новое место жительства, потом обустраивались здесь, а затем Яна закончила школу и уехала учиться в другой город. Жила сначала на съемной квартире, потом в общежитии. Так и получилось, что за девятнадцать лет жизни ей не у кого было научиться создавать уют. На ее кровати не лежали клетчатые пледы, на стене не висели постеры, а посуда была куплена в обычном гипермаркете. И никогда до этого момента она не задумывалась, что бывает по-другому. Что ей нужно по-другому. Сейчас, когда Элиза щелкнула кнопкой и по кухне разлился желтоватый свет, разогнавший по углам тени, мягко осветивший скатерть на столе, огромный букет цветов в вазе, занавески на окне, милые фотографии на стене, она поняла, что даже горький привкус сна стал не таким ощутимым, страх уменьшился и уже не хотелось бежать в ванную и оттирать руки от невидимой крови.
Элиза поставила чайник на плиту, огляделась в поисках спичек и, не найдя, легонько взмахнула рукой, спустив с ладони язычок пламени, мгновенно поджегший конфорку. Яна уже давно должна была привыкнуть к таким вещам, но каждый раз не могла сдержать восхищенного взгляда.
Пока чайник закипал, Элиза села напротив Яны, подперла щеку кулаком и уставилась на нее.
— Расскажешь, что приснилось? — заметив ее заминку, добавила: — Говорят, чтобы кошмар не сбылся, его обязательно нужно рассказать.
Рассказывать Яне не хотелось не потому, что в ее сне было что-то тайное или постыдное. Ей было страшно вспоминать то липкое чувство ужаса, которое не позволяло проснуться, не пропускало к ней ничего другого. Но Элиза права, лучше поделиться. Конечно, они обе не считали, что в таком случае сон не сбудется, но знали, что рассказать другому полезно для успокоения. Именно для этого люди и делятся секретами: чтобы разделить их тяжесть с кем-то другим.
— Я была в темноте, — начала Яна, разглядывая отблески света в золотистых волосах Элизы. — И мне было так страшно, как будто в мире ничего, кроме страха, и не осталось вовсе. Казалось, что я ничего не вижу и не слышу, только чувствую что-то липкое на ладонях. Потом стало чуть светлее, и я увидела, что мои руки выпачканы кровью, очень много крови вокруг. А в ладонях я держу сердце, и оно еще бьется!
Яна и сама не заметила, как по щекам потекли слезы. Только когда Элиза протянула руку и погладила ее по щеке, вытирая их, поняла, что и сама снова дрожит. Замолчать и не лезть глубже в неприятные воспоминания не получалось. Особенно когда руки уже сжимают горячую чашку, а напротив сидит человек, который всегда поддержит.
— Но самое главное, что это уже третий такой сон за последний месяц, — все-таки добавила она.
— Всегда один и тот же? — уточнила Элиза.
— Да.
Яна замолчала, и Элиза тоже молчала, глядя в чашку и о чем-то думая.
— Как думаешь, это что-то значит? — осторожно спросила Яна.
— Наши сны всегда что-то значат, — пожала плечами Элиза. — Как минимум для нас самих. Ты уверена, что недавно не произошло ничего такого, что тебя впечатлило бы? Может быть, кадры какой-нибудь аварии? Страшный фильм?
Яна нервно фыркнула.
— Я, конечно, довольно впечатлительная, как говорит папа, но не настолько. Да и не припомню ничего такого. Сны появились будто из ниоткуда.
— И в целом никаких потрясений в жизни не было?
— Если не считать того, что я не сдала зачет по Уголовному праву, никаких. Ты всегда в курсе всех моих потрясений.
— Что ж, тогда действительно непонятно и пугающе, — признала Элиза.
Вот за это она всегда Яне нравилась. Если Элиза чего-то не знала и не понимала, она не пыталась давить разницей в возрасте и непременно отстаивать свое мнение, придумывая его на ходу. Яна и сейчас не ждала, что Элиза непременно что-то придумает, достаточно было просто выговориться.
— Может, мне сходить к какой-нибудь гадалке? — не то в шутку, не то всерьез предложила Яна. — Вдруг это вещий сон.
— А ты знаешь гадалку, которая наверняка что-то умеет? — приподняла брови Элиза. — И потом, ты ведь будущий следователь, должна понимать, что о готовящемся преступлении должно знать как можно меньше людей.
Яна не выдержала и рассмеялась. Конечно, она не думала, что сны ее предвещают, будто она кого-то убьет и вырвет ему сердце. Скорее всего, на нее действительно что-то сильно повлияло, а теперь подсознание шлет такие вот пугающие сигналы. И поможет ей не гадалка, а хороший отдых. Сдаст зачет по Уголовному праву и укатит с друзьями на недельку отдыхать, как и собиралась. После такого отдыха все кошмары исчезают как по мановению палочки, уж она-то знает.
Они просидели на кухне за чаем еще почти час, болтая обо всяких глупостях и обсуждая ближайшие планы. Элиза делилась тем, что никак не может уговорить Максима, Яниного отца, отодвинуть дела и поехать на Новый год куда-нибудь, где есть снег. Потому что на Новый год всегда должен быть снег. Лучше бы в Европу, но в условиях бушующей пандемии коронавируса такая перспектива выглядела слишком призрачной уже летом. Максим вроде бы и не против, но при этом до сих пор не разрулил все дела, а без его твердого согласия Элиза не может ни отель забронировать, ни билеты купить. Между тем январь все ближе, и они запросто могут не успеть, поскольку такие вещи следует планировать заранее. Сильно заранее. Желательно летом.
