Он замолчал, бросив на нее вопросительный взгляд, но Яна ничего не ответила. Понимала, что это еще не все. Если бы было все, что ему известно, он не спросил бы про Элизу. Потому что в его рассказе не было ровным счетом ничего сверхъестественного.
— По официальным данным, девочка сделала это из мести, — продолжил Никита Андреевич, очевидно, правильно поняв ее молчание. — На момент ритуала, из-за которого случился страшный пожар и погибла целая семья, только ее мать достигла шестнадцатилетия, поэтому единственная села в тюрьму, где и умерла. Девочка выросла в детском доме и решила отомстить тем, кто, по ее мнению, в свое время ушел от ответственности. — Он ненадолго замолчал, а затем продолжил: — Но я слышал и неофициальную версию. Тот ритуал был древнейшим ритуалом подчинения стихий. И хоть во время его проведения ситуация вышла из-под контроля, девочки успели получить дары стихий. Каждой достался один. Что досталось вашей мачехе?
— Огонь, — просто сказала Яна, вспомнив, как ловко Элиза зажгла плиту.
Никита Андреевич действительно раскопал правду, но далеко не всю, и Яна не стала говорить ему об этом. Убивая всех участниц ритуала, Анна — дочь девушки, оказавшейся в тюрьме, хотела завершить начатое матерью и подругами. После смерти каждой ее дар распределялся между оставшимися. И когда остались только она и Элиза, все силы были поровну поделены между ними. И так бы все и затихло, если бы Анну не застрелили при попытке к бегству. Теперь все стихии: Огонь, Вода, Земля, Воздух, Жизнь и Смерть — принадлежали Элизе. Но знали об этом только сама Элиза и Яна. Даже папа, возможно, был не в курсе. И уж точно не стоило этого знать Кремневу.
Однако даже того, что она сказала, хватило ему для восхищенного и пораженного взгляда. Должно быть, он до последнего считал, что неофициальная версия — всего лишь выдумки. Любой другой человек вообще не поверил бы. Даже Яна не поверила бы, если бы не была свидетелем тех событий. А может быть, даже если бы и была, все равно потом нашла бы им некое логичное объяснение. Если бы папа не влюбился в Элизу, если бы Элиза не жила теперь с ними. Но Яна видела ее каждый день на протяжении нескольких лет и довольно часто к ним приезжала теперь. Для Яны стали обыденными такие вещи, как Элиза, зажигающая плиту без спичек, закрывающая окна взглядом, наполняющая ванну силой мысли. У Элизы в розарии круглый год цвели розы и не водилось вредителей.
Конечно, она не рассказывала об этом направо и налево. Понимала, что про такое не стоит знать всем. Элиза к известности не стремится, более того, она ее боится. Так или иначе, Яна знала ее историю, знала, что бывший муж угрожал сдать ее в лабораторию, а такие угрозы, падающие на почву переживаний о собственной ущербности, способны поселить в душе очень сильный страх. Страх, который не вывести логичными доводами. Он забирается в подкорку, и никак не выковырять его оттуда. Яна рассказала Никите Андреевичу только потому, что о нем самом по коридорам университета ходили разные слухи. Такие люди, как он и Элиза, не сдают друг друга.
— Представляю, как ей тяжело, — пробормотал Никита Андреевич, снова отворачиваясь к окну.
И Яна не удержалась, хоть и не собиралась спрашивать:
— А что умеете вы?
Он криво улыбнулся.
— Управлять стихиями я не умею.
— А видеть призраков?
— Тоже нет. — Помолчал немного, а потом добавил: — Я умею их чувствовать. Ощущать их эмоции, их желания. Слышать то, что они слышали перед смертью, чувствовать запахи, прикосновения.
Яна смотрела на него во все глаза, пытаясь представить то, о чем он говорит.
— А видеть из глазами?
— Нет.
— Почему?
Ей показалось или по его лицу пробежала тень?
— Не знаю.
Не показалось. Последнюю фразу он произнес на полтона холоднее, и Яна поняла, что он знает. Но почему-то не хочет об этом говорить. А у них не те отношения, чтобы спрашивать подробнее и настаивать на ответе. Яна умела добиваться своего, но бестактной никогда не была.
Оставшуюся дорогу они проехали в молчании, и Яна то и дело ловила себя на мысли, что пытается понять, почему он не может видеть глазами умерших. Как вообще получил свой дар? Насколько давно? Причиняет ли он ему дискомфорт? На последний вопрос ответ был ясен. Достаточно вспомнить разговоры в университете. Даже студентки, которые умудрялись строить глазки практически всем преподавателям, а некоторые даже преподавательницам, предпочитали сохранять с ним исключительно деловые отношения. Хотя он никогда не вел себя странно, и, если бы не досужие разговоры, никто ничего не заподозрил бы. Но разговоры были, и Кремнев никак их не пресекал, не опровергал.
— А какой в этом смысл? — пожал плечами он, когда Яна уже в самом конце поездки спросила об этом. — Я не стесняюсь своего дара. Он часть меня, почему я должен скрывать?
Не должен, конечно, но людям ведь этого не объяснишь, люди только рады позлословить.
Судмедэкспертом, к удивлению и радости Яны, оказалась молодая женщина. К радости, потому что это еще раз доказывало, что женщины могут выбирать любые профессии и добиваться в них высот, несмотря на пол и внешность. Судмедэксперт была не такой уж красавицей, невысокого роста, со слишком круглыми глазами и слишком тонкими губами, лишенная некоторого изящества и плавности движений, и из множества профессий она выбрала ту, на которую не всякий мужчина решится. Яна сразу зауважала эту женщину и прониклась к ней симпатией.
— Кремнев? — удивилась судмедэксперт, увидев их на пороге. — Ты здесь зачем?
Никита Андреевич молча кивнул в сторону Алексея, а тот лишь развел руками:
— Ну а как его было не позвать?
Яна поняла, что он не впервые прибегает к помощи Никиты Андреевича. Судмедэксперта звали Валерией, и Яне показалось, что профессия была написана у нее на кармическом уровне. Не зря же говорят, что женщины с мужскими именами и характер имеют более мужской, чем женский.
— На труп ведьмы небось взглянуть хотите? — поинтересовалась Валерия, глядя то на Кремнева, то на Алексея.
— А на чей же еще? — хмыкнул последний. — Может, Ник чего путного скажет, потому что я уже ничего не понимаю.
Валерия выдала всем защитную одежду и повела за собой длинным темным коридором. Яне было не по себе, но она старательно держалась. Сама навязалась, негоже теперь падать в обморок. Трупов она не то чтобы боялась, но приятного в их созерцании все равно находила мало. Сталкивалась она с ними дважды, и оба раза произвели неизгладимое впечатление. Вот и третий рисковал стать таким же. Яна даже зажмурилась на мгновение, когда Валерия отворачивала простыню, а когда открыла глаза, увидела насмешливый взгляд Никиты Андреевича. Стало стыдно. Сама ведь напросилась в морг, а теперь боится.
Женщина на столе была абсолютно голой, а на груди у нее красовался уже зашитый, но все равно крайне неприятный Y-образный разрез. Яну сразу затошнило, и она тяжело сглотнула. Никита Андреевич снова посмотрел на нее, но уже без насмешки, а как бы спрашивая, справится ли она, не нужно ли ей на воздух. Яна дернула плечом, давая понять, что все в порядке.
