К вечеру оставалось решить еще одну проблему. Саша посадил упирающегося Макса в переноску, закинул на заднее сиденье БМВ и направился к Айнуре. Конечно, прикупив по дороге ее любимые конфеты. Айнура без конфет и на порог не пустит. Макса заберет, а его не пустит.
Айнура была на четверть узбечкой, но примесь восточной крови в ней выдавали только имя и разрез глаз на абсолютно европейском лице. А еще Айнура была невероятной красавицей. У любого, кто ее видел, падала челюсть. Челюсть падала, а кое-что другое, наоборот, поднималось. Саша учился с Айнурой в одном классе, и два года они даже сидели вместе. К сожалению, эти два года не пришлись на то время, когда мальчики девочкам уже не только портфель домой носят. А может, и не к сожалению, а к счастью. Саша не успел сделать ничего такого, что оскорбило бы Айнуру, и они до сих пор оставались друзьями.
На Айнуру не действовали ни Сашино обаяние, ни его по-цыгански черные бездонные глаза, ни даже папа. У Айнуры и самой всего было в достатке, кроме разве что папы. А потому, когда ей понадобился папа Саши, она не стала обманывать друга, изображая влюбленность, и честно призналась, чего хочет. И Саша, к собственному удивлению, тоже не стал оскорбляться, а попросил папу взять Айнуру на работу, не получив ничего взамен. Ну то есть на первый взгляд так казалось, на самом же деле Саша сохранил дружбу Айнуры, хоть и далеко не сразу понял ее ценность. Айнура проработала в МД Сатинова недолго, вскоре ушла по взаимному согласию и открыла собственный салон красоты. Моделей Модного Дома для показа все равно красила она и ее девушки, но работала Айнура теперь на себя. И сейчас Саше нужна была не только нянька для Макса, но и ее визажистские таланты.
Айнура уже ждала его. Забрала переноску, вытащила оттуда офигевшего Макса, Саше махнула рукой, предлагая пройти. К Максу, надо заметить, она отнеслась с гораздо большей теплотой: и поцеловала в мокрый нос, и успокаивающе погладила по огромной голове. Айнура подарила Макса Саше год назад и с удовольствием присматривала за ним, когда тот уезжал из города. Макс Айнуру искренне любил, вот и сейчас сразу успокоился, замурчал как трактор, обнял мохнатыми лапами за шею и явно не собирался слезать.
Саша скинул обувь, прошел в большую светлую квартиру, в кабинете которой Айнура уже подготовила все необходимое. Усадив Макса в его любимое кресло, а Сашу — на стул в центре комнаты, она поинтересовалась:
— И что именно мне надо из тебя сделать?
Саша по телефону предупредил ее, что собирается внедриться в «недружественную среду», для чего ему нужен качественный грим, но, что это за среда, не сказал. А теперь признался:
— Сделай из меня бездомного.
Айнура долго смотрела на него, изучала лицо, выражение глаз, а потом внезапно расхохоталась:
— Милый мой, если ты хотел, чтобы я сделала из тебя бездомного, нужно было жениться на мне!
— А ты бы пошла?
— Ну, если бы ты заранее сказал, что нужно будет обобрать тебя до нитки, любая пошла бы, — продолжала веселиться Айнура.
Обменявшись с ним еще парой шуток, она наконец успокоилась и обстоятельно поинтересовалась, что именно нужно сделать. А нужно было не просто из симпатичного ухоженного молодого человека сотворить опустившуюся личность со следами бродяжнической жизни на лице, но и зафиксировать это так, чтобы грим не исчез поутру. Саша не знал, какое время ему понадобится для сбора информации, а также будет ли у него шанс обновить «макияж», поэтому хотел подстраховаться. Айнура молча выслушала, заверила, что мать родная его не узнает как минимум три дня, раскрыла волшебный чемоданчик и запорхала кистями.
Пытка длилась почти три часа. За это время Макс успел дважды проголодаться, у Саши затекла спина, а у Айнуры на лбу выступили крошечные капельки пота. Однако, когда Саше наконец позволили взглянуть в зеркало, не то что мать родная, он сам себя не узнал. Лицо стало отечным, серовато-синеватого цвета, губы обветрились, глаза подзаплыли, а под левым красовался зеленеющий уже фингал. Волосы Айнура чем-то смазала, и теперь казалось, что их не мыли как минимум неделю. Она поработала даже над руками, которые покрылись мелкими царапинками, язвами, а грязным ногтям маникюр делали только зубами.
— Как тебе это удалось? — восхищенно спросил Саша, с примесью отвращения разглядывая себя в зеркале. Пожалуй, от этого образа он еще долго будет отвыкать.
— Ловкость рук и никакого мошенничества, — пожала плечами довольная Айнура.
Попрощавшись с бывшей одноклассницей и расцеловав Макса в усатую морду вопреки его желанию, Саша вышел из подъезда, ловя на себе брезгливо-удивленные взгляды старушек на лавочке. С одной стороны — испитая морда, с другой — приличная одежда. Зато, сменив дома одежду на подготовленный заранее наряд, Саша ловил на себе уже только брезгливость и отвращение.
Где искать компанию, с которой водился Серегин, он узнал заранее: поговорил с участковым, в чьем ведении находилась территория, на которой располагалось кладбище. Участковые всегда в курсе таких дел. А искать бездомных нужно было как раз на кладбище и на заброшенной стройке рядом с ним. Там когда-то собирались возводить торговый центр, но застройщик разорился, здание, в котором построили полтора этажа, так и осталось ветшать под снегами и ветрами. Однако перекрытия первого этажа уже имелись, и стены стояли капитальные, поэтому защититься от непогоды людям без определенного места жительства было где. А если выбрать помещения поменьше, без окон, то и согреться получалось.
Реквизит ему собирали всей командой. Леша принес потрепанный временем спальник, оставшийся от деда-туриста, и газовую горелку. Полезная вещь, с ней бездомный не только согреется, но и уважение, поди, заслужит. Лера одарила парой початых бутылок коньяка, которые уважения добавят еще больше. Следователь Воронов пожертвовал огромный тряпичный рюкзак цвета хаки, куда уместилось все добро.
Начать Саша решил с кладбища. Сразу соваться в недострой как-то не с руки, могут и выгнать, не разобравшись. Тем более только-только начали сгущаться сумерки, хозяева, возможно, «домой» еще не вернулись, а приходить туда раньше них точно не стоило. Лучше познакомиться на нейтральной территории, рассказать свою заранее подготовленную слезливую историю, поделиться коньяком, тогда, может, и сами к себе пригласят.
Саша проник на территорию кладбища с той стороны, где давно никого не хоронили. Просто перебросил рюкзак через забор и сиганул следом. Тишина стояла такая, что уши закладывало. Голые деревья уходили высокими кривыми стволами вверх, подпирали небо ветками, словно тонкими пальцами. Едва только оказавшись на кладбище, Саша ощутил, будто попал в другой мир. Мир, где нет привычной удобной квартиры, дорогой машины, навороченного телефона и папы с деньгами. Где нет даже любопытного дежурного у входа, старенького кабинета с неизменной очередью жалобщиков под дверью и ненавистных папок на краю стола. Здесь, в этом мире, все по-другому. Здесь каждый день — борьба. Борьба не на жизнь, а на смерть. Борьба за жизнь. И бороться нужны силы, которые ищешь везде, в том числе и на дне бутылки дешевого пойла. В старом рюкзаке согласно звякнули друг о друга бутылки, и Саша испытал почти непреодолимое желание приложиться к одной из них. Противиться не стал: пусть от него пахнет если уж не перегаром, то хоть коньяком, а не мятной жвачкой.
