Он зашел в дом бесшумно. С верхнего этажа слышался одинокий голос.
– Нет, дорогая, я не пил! Ч-что ты такое г-говоришь? Я… – протянул он нараспев. – Когда я тебе лгал? Ты вообще должна быть благодарна, что такой мужчина, как я, взял тебя в жены, а ведь у меня было много других вариантов. Очень много! Да не упрекаю я тебя ни в чем, п-просто ты должна б-быть благодарна, слышишь?.. Алло? Сука неблагодарная, еще и трубку бросает!..
Под оглушительные маты Каспар разрешил себе сделать несколько громких быстрых шагов на лестнице. Сердце горело от подступающего волнения, давно забытого напряжения и силы, которая переполняла Каспара, стоило ему вспомнить клуб, заплаканную Шарлотту и тонны рассказов о человеке, который устроил все это.
Адам Синглер. Зажравшийся прохиндей, унаследовавший материнское состояние. Совесть не мучила его, когда он только начинал устраивать мелкие пакости в виде скандалов во время вечеринок, неуважительного обращения с людьми, насилия по отношению к женщинам. Когда же в голову пробралась идея зарабатывать деньги на продаже людей, совесть и вовсе покинула его навсегда. Но он и не скучал по ней.
Когда-то хуже себя Каспар считал лишь таких, как он.
Страх перед неизвестностью отступил, когда он увидел, как нелепо Адам пытается завязать галстук перед зеркалом в золотой раме. На полу, укрытом шкурами белых медведей с разинутыми пастями и стеклянными глазами, валялись скомканные одеяла и подушки. Бронзовая люстра, небольшой выложенный диким камнем камин у двери и голова оленя, высившаяся над столом из красного дерева.
– Черт, долбаный галстук. Кто такие делает?! – Адам раскраснелся от злости, залилась краской даже плешь на его маленькой голове. Светлые волосы торчали в разные стороны, выпирающий живот заставил оттопыриться черную рубашку, а короткие ноги тонули в классических брюках.
Каспар прошел в комнату. Адам развернулся к нему и отпрыгнул назад.
– О, господи помилуй! Ты кто еще такой, мать твою?
Пистолет Адама лежал на столе, от которого его отделяла вся комната, а на пути стоял Каспар.
– Господи? – Он приближался медленными размеренными шагами. – Странно слышать это от тебя.
– Эй, я тебя не знаю. – Адам вытянул перед собой руку. – Тебя наняли? Сколько заплатили? Ну? Я заплачу больше. У меня навалом денег.
– Как быстро ты стал торговаться за свою жизнь. – Каспар говорил все тише и становился все мрачнее. – Но она ничего не стоит. Зато создает кучу проблем другим.
Адам сжался, раскрыв рот и прижимаясь к зеркалу. На морщинистом лице растянулась паническая улыбка.
– Ха! Так ты из этих… поборников справедливости. Ну да, кто же еще? Наемники делают свое дело быстро, а ты у меня тут разглагольствуешь. – Адам опустил руки, страх исчез из его маленьких зорких глаз. – Но знаешь, что любят все? И наемники, и выпендрежники вроде тебя? Это деньги! Погоди, сейчас.
Он отодвинул зеркало и открыл сейф за ним.
– Вот, держи!
Вместо пачки денег он вытащил пистолет. Раздался выстрел. Адам рухнул на пол, рыча от боли в раздробленной руке. Каспар приблизился к нему с горячим пистолетом в руке и опустошил магазин оружия Адама, разбросав пули по полу.
– Ах ты ж тва-а-арь.
С новым выстрелом Адам почувствовал разрывающую боль в левом колене. От его рева закладывало уши, но Каспар не изменился в лице, и даже взгляд его не дрогнул.
– Что ты делаешь, сукин сын?! Что?! Я убью тебя, сволочь! Убью!
Каспар посадил его в кресло и связал его руки за спинкой принесенной веревкой, пылившейся в подвале дома с тех пор, как он завел семью. Кровь Адама заливала шкуру белого медведя.
– Собираешься пытать меня?! – не унимался Адам. – Скажи! Что я тебе сделал?!
– Лично мне – ничего.
Спокойствие в голосе Каспара взбесило Адама лишь сильнее.
– Тогда кто ты, мать твою, такой?!
Каспара утомила его болтовня. Затянувшаяся расправа наскучила ему. Он питал интерес только к одному:
– Есть ли хоть что-то, о чем ты жалеешь?
Прерывисто дыша, Адам прохрипел:
– Жалею, что не закрыл чертову дверь.
– Ты не понял. – Каспар опустился перед ним на корточки, приставив пистолет к шее. – Знаешь, шея – интересное место. Можно перерезать ее от уха до уха, и человек может как умереть быстро, так и помучиться, захлебываясь собственной кровью и пытаясь руками закрыть порез. Интересно, что будет, если я прострелю тебе шею, и пуля выйдет навылет? Что ты будешь делать?
Палец постукивал по спусковому крючку. Каспар внимательно вглядывался в красное потное лицо, в бегающие глазки. Неужели он не увидит в них ничего, что заставит его передумать?
– Ж-жалею, что… не достал того мальчишку.
– Мальчишку?
– Да. – Безумие сквозило в его улыбке. Адам продолжил устрашающим шепотом: – Да. Одна девка, которая частенько бывала у меня в клубах, как-то написала мне, что ее подружки полегли из-за одного мальчишки, которого они хотели мне продать. Я подумал, ну что здесь такого? Я и сам могу достать мальчишку, если захочу. И тут она сказала: он нимфае, да еще и альбинос. С сиреневыми глазами.
От лица Каспара отхлынула кровь, но спустя несколько секунд под напором раздирающей внутренности ненависти вновь бросилась в голову. Дрожащая рука сжала пистолет сильнее.
– Ты понимаешь? Альбинос с сиреневыми глазами и нимфае в одном флаконе! Вот это находка! У меня никогда таких не было и, уверен, ни у кого из моих клиентов тоже. Принц, да ну и что? Мы бы сделали так, что никто и не подумал бы искать его у нас. Мы бы прятали его. Напичкали бы его наркотиками, и он забыл бы собственное имя, а я получал бы горы денег.
Адам стиснул зубы от досады из-за упущенного шанса, когда заметил, как побагровело лицо Каспара.
– Что такое? – спросил Адам невинно. – Я тебя чем-то задел? Я просто ответил на вопрос. Жалею о том, что не заполучил нимфае-альбиноса. Рынок твинков
[6] очень мал, а такие – настоящая редкость. Сокровище! И хотя я по женщинам, но сам бы отвалил за него столько, сколько бы попросили. Вот то, о чем я жа…
Секунда, и Каспар, подскочив на месте, выстрелил Адаму в пах. Оглушительный крик слышала вся округа, но Каспара это больше не волновало. Он схватился за голову и тяжело дышал, наматывая по комнате круги, пока завывающий Адам сыпал проклятиями:
– Урод! Я убью тебя, сволочь! Запихаю тебе свинец в глотку и задницу и пристрелю, как последнюю суку, слышишь?! Я, я, я…
