– Я здесь рисую. – Анджеллина схватила полотно, покрутила в разные стороны с напряженным лицом и развернула к Каспару. – Как вам?
Акварельные заснеженные горы, голубые тени, мелкая колеблющаяся трава и девушка в развевающемся белоснежном платье.
– Это потрясающе! – искренне восхитился Каспар и даже не заметил, как заулыбалась принцесса, прижимая к себе картину. – Вы рисовали сами? Красками?
– Да. Это исчезающий вид искусства. Практически все художники предпочитают графический рисунок, но я верна традиции. Хотя бы этой.
Поставив холст на место, она пожала руку гостю.
– Анджеллина. Надеюсь, я не напугала вас. Я… как бы это сказать… хочу пригласить вас на работу. Вернее, мама хочет. Она скоро придет.
– Я подожду.
Принцесса кивнула, прыгнула в кресло у мольберта, схватила со стола скетчбук с карандашом и начала старательно рисовать. Каспар сел напротив. Не знай он про Анджеллину, никогда бы не решил, что она августейшая особа. Выглядела девушка совсем не по-королевски: болотный свободный пиджак с закатанными рукавами, болотные классические шорты, майка кремового цвета и кулон с изумрудным камнем. Небрежно уложенные золотистые волосы лежали на плечах.
– Расскажите о себе, мистер Шульц, – попросила она, не отрываясь от рисования. – Скажите, только честно, хотите ли вы эту работу? Насколько знаю, королева Делинда пренебрегла вами. Если честно, она показалась мне довольно… фальшивой. Только никому – Принцесса приложила палец к губам и на секунду взглянула на Шульца украдкой.
– Полагаю, вы все знаете, поэтому мне нечего вам сказать, – вежливо уклонился от ответа Каспар.
– Вы правы. Просто, возможно, мы ошибаемся на ваш счет. К примеру, во время завтрака королева Делинда не очень-то вас хвалила и радовалась вашему увольнению.
Каспар напрягся.
– А вот принц Александр вел себя странно. Он молчал, но был глубоко печален, поглядывая на королеву так, словно она клеветала на вас. И я больше верю принцу.
– Как он? – Каспар осекся: не слишком ли резко он сменил тему разговора? Но невозмутимо продолжил: – Не могу сказать ничего против королевы и ее оценки…
– Но ведь хотели бы. И я понимаю вас. Здесь ее нет, так что можете сыпать в ее адрес оскорблениями, сколько душе угодно. Только быстрее, не то скоро придет мама.
Открытость принцессы изумляла Каспара все больше. Он чувствовал себя раскрытой книгой. Нечего прятать, бессмысленно лгать, ведь на каждой странице она за версту чуяла правду.
– Соблазнительное предложение, – ухмыльнулся он. – Но я не стану.
Анджеллина улыбнулась, ни на секунду не отрывая руку с карандашом от листа. В глазах ее мелькнул огонек.
– Вы спрашивали про Александра. Он в порядке. Правда, как я и говорила, глубоко печален. Даже несчастен. Думаю, он скучает по вам.
– И это взаимно. – «Хоть моя тоска по нему во сто крат сильнее и крепчает с каждым днем».
– Мы с ним вряд ли поженимся.
– Почему? – Нелегко было скрыть приятное удивление.
– Не подходим друг другу. Не хочу мучить ни его, ни себя.
– Разумное решение.
– Вы рады этому?
Каспар помедлил лишь мгновение и ответил, сохраняя непринужденный вид:
– Я буду рад, если у него все сложится так, как он того хочет.
– Желаете ему добра? – «Больше, чем любой другой человек», – мысленно договорила она.
– Разумеется.
– За это вас и выгнали?
Секундное молчание разбавляло скрип карандаша на бумаге.
– Полагаю, что так.
Ответа не нашлось. Слова лжи остались на языке. К чему они, если их тут же разоблачат не глядя? Он сидел неподвижно, испытывая странное ощущение невесомости и напряжения. Принцесса уступала в силе любому, кто зашел бы в этот номер, но прямота обезоруживала, запутывая в догадках о ее истинных мотивах. Поначалу Каспар ошибочно спутал ее с хитростью.
«А может, все гораздо проще?»
– Хоть я никогда и не любила, мистер Шульц, но точно знаю, что не стоит скрывать свои чувства, даже если… они кажутся странными. Да, порой это может стать ошибкой и ухудшить положение вещей. – Она отложила карандаш и развернула рисунок. – Но порой только признание откроет вам ту самую дверь, за которой томится ваше счастье. Кто знает, может, оно тоже вас ждет?
Каспар сглотнул. Нарисованный в полупрофиль Александр печально смотрел на него со страницы скетчбука.
– Он милый юноша. Люблю таких рисовать. – Принцесса положила блокнот на стол. – Я бы даже полюбила его, если бы мы подходили друг другу. Мама говорит, что я упускаю свой шанс. Думаю, не я одна. Но я хотя бы не жалею об этом.
Смотря на рисунок и чувствуя на себе пристальный взгляд принцессы, Каспар за секунды прошел все стадии поражения: отрицание, гнев, торг, депрессию и принятие. Он отрицал раскрытие его тяжкого секрета, гневался на себя за оставленные подсказки, готовился вступить с принцессой в переговоры, ощутил отчаяние и, наконец, принял правду – она узнала.
И все же не выглядела довольной собой. Не походила ни на одного шантажиста, которых успел повидать Каспар. Простота и одновременно сложность ее души не переставали его поражать.
– Я пойду прогуляюсь. – Он встал, терзаемый мелкой леденящей дрожью. – Оставлю сумку, если вы не против.
– Конечно!
Она проводила его и прижалась спиной к запертой двери. На светлом разрумяненном от чувств личике расплылась широкая ясная улыбка, и глаза искрились от предвкушения. Она вернулась к столу и схватила телефон.
– Алло, мама. Нет, он не ушел. Вышел, вернется… Что значит не вернется? Что значит «ты его спугнула»?.. Ты хочешь меня обидеть? Он оставил сумку, и мне что-то подсказывает, что он согласится… Мама, суть совсем не в этом. Помнишь, ты предлагала устроить бал в Саксонском дворце? Я передумала. Давай устроим его завтра? Пригласим графов, каких-нибудь высокопоставленных людей. И принца Александра, конечно. И Сашу. Сашу Клюдера. Надеюсь, тоже будет не против. Мне интересно узнать, что он за человек.
* * *
Саксонский дворец в Варшаве взорвали в отместку за Варшавское восстание еще в 1944-м, однако основателя Делиуара настолько пленила архитектура здания, что он решил воссоздать его, опираясь лишь на старинные фотографии и описания. Дворец делился на два крыла и соединялся тонкой продолговатой конструкцией с десятью арками, а сверху – переходом с величественными колоннами. Прошедшим под арками гостям открывались сад и фонтан. С балкона светлая площадь казалась как на ладони.
Шли последние приготовления к балу. Из соседней комнаты Каспар слышал возмущенные возгласы своей новой хозяйки. Кажется, ее не устраивало платье. Или прическа. Впрочем, Каспар не вслушивался: уже около десяти минут из-за путающихся мыслей он не мог завязать бабочку на черном смокинге.
