— Филистимляне, — посочувствовал я.
— Скорбящий по моей матери, в отчаянии, постоянно тревожась из-за того, что агент Вивасементе может в любой момент обнаружить его местонахождение, он был прекрасным отцом, делал для меня все возможное в сложившихся обстоятельствах, хотя Конрад Бизо лишился способности любить, когда потерял мою мать.
— По этой истории Голливуд создал бы роскошную, вышибающую слезу мелодраму, — заметила Лорри.
Панчинелло кивнул.
— Мой отец думает, что его роль должен сыграть Чарльз Бронсон.
— Абсолютный король вышибающих слезу мелодрам, — покивала Лорри.
— Мое детство было холодным, лишенным любви, но я не стал бы окрашивать его только в черный цвет. Например, к тому времени, когда мне исполнилось десять лет, я, готовясь выследить и уничтожить Виргильо Вивасементе, знал очень и очень много о стрелковом оружии, ножах, ядах.
— У других десятилетних в головах нет ничего путного, — заявила Лорри. — Только бейсбол, видеоигры да «Покемоны».
— Я не видел от него любви, но, по крайней мере, он уберег меня от злобного и мстительного Виргильо… и научил меня всему, что умел сам, а ведь именно благодаря своему мастерству он стал клоуном-легендой.
По комнате разнесся грохот.
Носач и Кучерявый ацетиленом вырезали стальную дверь, и она вывалилась на верхнюю лестничную площадку.
— Мне пора браться за дело, — Панчинелло встал. Его злость и ненависть разом исчезли, словно кто-то передвинул рычажок реостата, лицо осветила теплая улыбка. — Но ты не волнуйся, Джимми. Когда все будет закончено, я защищу тебя. Я знаю, мы можем тебе доверять, ты нас не выдашь. С сыном Руди Тока ничего плохого не случится.
— А как же я? — спросила Лорри.
— Тебя придется убить, — без запинки ответил он, улыбка поблекла, лицо превратилось в маску, из глаз исчезло сострадание.
Хотя все зло безумно и иной раз безумие может казаться забавным с безопасного расстояния, лишь некоторые безумцы обладают чувством юмора. Если Панчинелло и был одним из них, то в данной фразе чувство это отсутствовало напрочь. Говорил он совершенно серьезно, и я верил, что он спасет меня, но убьет Лорри.
Он повернулся ко мне. И вновь настроение его переменилось. Из глаз исчез холод, лицо ожило. Теперь он светился благорасположением: обаятельная улыбка, дружелюбный взгляд.
— Лорри — моя невеста, — сказал я ему.
Улыбка стала шире, просто ослепляла.
— Фантастика! Вы составите идеальную пару.
Уверенности, что он меня понял, не было, поэтому я уточнил:
— Мы собирались пожениться в ноябре. Хотели бы, чтобы ты приехал на свадьбу, если такое возможно. Но свадьбы не будет, если вы ее убьете.
Улыбаясь, кивая, он обдумывал мои слова, а я ждал, затаив дыхание.
Наконец он заговорил:
— Я хочу только счастья сыну Руди Тока, который спас моего отца и меня. С Носачом и Кучерявым могут возникнуть сложности, но мы все уладим.
— Спасибо, — вырвалось у меня.
Он повернулся к нам спиной и зашагал к лестнице.
Лорри не хотела демонстрировать слабость, но не смогла подавить дрожь облегчения, от которой застучали зубы.
Когда Панчинелло отошел достаточно далеко, она шепнула мне на ухо:
— Давай договоримся сразу, пекарь. Я не назову нашего первенца ни Конрадом, ни Бизо.
Глава 17
Панчинелло махал кувалдой, сокрушая бетон. Как только открывался арматурный штырь, Носач перерезал его ацетиленовым резаком. Кучерявый оттаскивал мусор вниз. Для клоунов работали они на удивление эффективно и слаженно.
Всякий раз, когда Панчинелло останавливался, чтобы передохнуть, и подпускал к стене Носача с его ацетиленовым резаком, он отходил достаточно далеко, чтобы его не задели искры, летящие от арматурного штыря. И обязательно смотрел на часы.
Вероятно, они знали, сколько времени потребуется энергетической компании на починку трансформатора, и не сомневались, что уложатся в отпущенный срок. Во всяком случае, они не нервничали. Да, мы имели дело с безумцами, но их безумие никоим образом не распространялось на разработанный ими план и его реализацию.
Мои часы были на левой руке, поэтому я мог смотреть на них, не тревожа Лорри, прикованную к моей правой руке.
Нет, она и не собиралась вздремнуть, пока мы сидели, привалившись спиной к зеленому металлическому шкафу. Ее глаза были широко раскрыты, а рот, полагаю, вас это не удивит, не закрывался.
— Как бы я хотела, чтобы мой отец был клоуном, — задумчиво изрекла она.
— Чего это тебе захотелось каждый день сталкиваться с такой злобой?
— Мой отец не был бы злым клоуном. Мой отец — добрый человек, просто безответственный.
— Дома бывал редко, так?
— Постоянно гонялся за торнадо.
— Почему? — решил спросить я.
— Он — ловец торнадо. Так он зарабатывает на жизнь, ездит по Среднему Западу на своем видавшем виды «Субербане».
Происходило все это в 1994 году. Фильм «Смерч» вышел на экраны только в 1996-м. Я и представить себе не мог, что охота за торнадо может быть профессией.
Предположив, что она водит меня за нос, я решил ей подыграть:
— Хоть один он поймал?
— Десятки.
— И что он с ними делает?
— Естественно, продает.
— То есть, как только он его ловит, торнадо принадлежит ему? Он имеет право его продавать?
— Разумеется. Это же авторское право.
— Значит, он видит торнадо, преследует его, а когда подбирается достаточно близко…
— Они бесстрашные, — прервала меня Лорри. — Лезут прямо в него.
— Значит, он лезет прямо в торнадо, а потом… что? Он же не может заарканить
[34]
торнадо, как льва в саванне?
— Очень даже может. По существу, это одно и то же.
Теперь я уже точно знал, что меня разыгрывают.
Панчинелло ей бы тут же поверил.
— Твой отец продал бы его мне?
— Если бы у тебя были деньги, почему нет?
— Не думаю, что смог бы купить торнадо целиком. Они ведь дорогие.
— Все зависит от того, для чего ты хочешь его использовать.
— Думаю, мог бы пригрозить им Чикаго, потребовать десять миллионов, может, даже двадцать.
Во взгляде, которым она одарила меня, читалась жалость.
— Как будто я не слышала этой жалкой шутки миллион раз.
