– Но я ехала на запад до того… как мне на голову свалилось все это дерьмо. На следующей неделе у меня три выступления в Финиксе.
На заднем сиденье Шеперд подал голос: «Feces
[18]
, грязь».
– Сейчас ты не можешь ехать в Финикс, – запротестовал Дилан. – После того, что случилось, после твоего миража…
– Послушай, конец это мира или нет, мне нужны деньги. А кроме того, ты не подписываешь контракт, чтобы отказываться от него в последнюю минуту. Если, конечно, не хочешь остаться без работы.
– Дефекация. Стул.
– Ты забыла, что стало с твоим «Кадиллаком»?
– Как я могла забыть? Эти мерзавцы взорвали его. Мой восхительный «Кадиллак (купе) Девилль». – Она вздохнула. – До чего же он был прекрасен!
– Жемчужина, – согласился Дилан.
– Мне так нравились хвостовые стабилизаторы.
– Элегантные.
– А какой роскошный передний бампер!
– Не то слово.
– И название, золотыми буквами, по бортам: «Купе Девилль». А теперь он взорван, сожжен и провонял одним поджаренным Франкенштейном. Как можно такое забыть?
– Испражнения, экскременты.
– Чего это он? – спросила Джилли.
– Ты тут произнесла одно слово. Вот Шеп и решил подобрать к нему синонимы.
– Мог бы выбрать другое слово.
– У Шепа несколько иное восприятие, чем у тебя или меня. По каким-то причинам он остановился на этом.
– Пу-пу. Ка-ка.
– Так я говорил о «кэдди», – продолжил Дилан. – Как только эти бандиты выяснят, что «Девилль» не принадлежал Франкенштейну и зарегистрирован на некую Джулиан Джексон, они тут же начнут разыскивать тебя. Захотят узнать, каким образом ему удалось завладеть твоим автомобилем, отдала ли ты машину по доброй воле.
– Я знала, что мне следовало обратиться к копам. Заполнить заявление о краже автомобиля, как положено любому добропорядочному гражданину. Теперь мое поведение выглядит подозрительным.
– Ду-ду. Подарочек в подгузнике.
– Если Франкенштейн прав, – напомнил Дилан, – копы, возможно, не смогут тебя защитить. Может, эти люди рангом повыше копов.
– Тогда, полагаю, нам следует обратиться… куда? В ФБР?
– Возможно, и это тебя не спасет. Возможно, им подчиняется и ФБР.
– Так кто же они? Секретная служба
[19]
, ЦРУ, эльфийское гестапо Санта-Клауса, составляющее свой список плохишей?
– Коровья лепешка. Отходы.
– Франкенштейн не уточнял, кто они, – ответил Дилан. – Лишь сказал, что мы будем мертвы, как динозавры, и похоронены там, где наши кости никогда не найдут, если они обнаружат эту самую субстанцию в нашей крови.
– Да, он так говорил, но почему мы должны ему верить? Он же безумный ученый.
– Продукты опорожнения кишечника. Удобрение.
– Он не безумный, – возразил Дилан.
– Ты сам его так называл.
– А ты называла его коммивояжером. От волнения кем мы только его не называли, но…
– Испражнения, какашки.
– …с учетом того, что он знал, кто идет по его следу и чем закончится погоня, его действия предельно логичны и рациональны.
Ее рот раскрылся так широко, словно она намеревалась всячески посодействовать дантисту при пломбировании канала в одном из коренных зубов.
– Логичны? Рациональны? – Джилли напомнила себе, что совершенно не знает мистера Дилана О’Коннера. В конце концов, он мог оказаться еще более странной личностью, чем его братец. – Слушай, давай с этим разберемся. Этот улыбающийся говнюк вырубает меня хлороформом, впрыскивает мне в вену сок доктора Джекиля или что-то еще, крадет мой роскошный автомобиль, в котором его и взрывают, а по твоему просвещенному мнению такое поведение позволяет ему претендовать на место наставника университетской команды, готовящейся к участию в национальном конкурсе «Лучшие логики страны»?
– Не вызывает сомнений, что его загнали в угол, время истекало, вот он и воспользовался единственной оставшейся у него возможностью спасти работу всей жизни. Я уверен, сам он взрывать себя не собирался.
– Ты такой же безумец, как и он, – резюмировала Джилли.
– Стул. Овечьи какашки.
– Я же не говорю, что он поступил правильно, – уточнил Дилан. – Только о том, что с логикой у него все в порядке. А вот если мы будем исходить из того, что у него совсем съехала крыша, то допустим ошибку, которая может стоить нам жизни. Подумай об этом: если мы умираем, он проигрывает. Вот он и хочет, чтобы мы остались в живых, даже если мы… ну не знаю… ходячие результаты его экспериментов. Следовательно, я должен предположить, что все сказанное им мне должно помочь нам выжить.
– Кал. Дерьмо. Туалетное сокровище.
К югу и к северу от автострады лежала равнина, черная, как камни очага, на котором готовили пищу последние десять тысяч лет. Лишь кое-где лунный свет поблескивал серым на листке редких кустов да крупинках слюды в выпирающих из земли скалах. Прямо на востоке, впрочем уходя на юг и север, на фоне звездного неба чернели силуэты гор Пелонсильо.
Черная равнина не умиротворяла разум, не успокаивала сердце, и автострада оставалась единственным свидетельством того, что равнина эта находится на планете, где существует разумная жизнь. Даже лучи фар несущихся в обе стороны автомобилей не служили доказательством разумной жизни на этой планете. Создавалось ощущение, что они попали в некий фантастический мир, где жизнь эта вымерла многие столетия тому назад, а по автостраде курсируют автомобили-роботы, следуя заложенным в них программам.
Джилли эта черная пустота заставила подумать об аде с потушенными кострами под котлами с кипящей смолой.
– Нам не удастся выбраться из этой передряги живыми, не так ли? – задала она риторический вопрос.
– Что? Разумеется, мы выберемся.
– Разумеется? – Она, похоже, не верила своим ушам. – У тебя нет в этом никаких сомнений?
– Конечно, – кивнул он. – Худшее уже позади.
– Ты хочешь сказать, что худшее мы уже пережили?
– Да.
– Это нелепо.
– Худшее уже позади, – упрямо повторил он.
– Как ты можешь говорить, что худшее уже позади, если мы понятия не имеем, что нас ждет?
– Создание – акт воли.
– И что это должно означать?
