Он не ответил на ее вопрос. Рот Дилана оставался открытым, словно он удивлялся, не мог поверить, что сумел так ловко развернуть «Экспедишн», а теперь вот пересекает разделительную полосу, держа путь к половине автострады, ведущей на запад.
Ладно, он еще не набрал приличную скорость, но продолжал разгоняться, спускаясь в низину. Если б они пересекли ее и начали подниматься по противоположному склону не под тем углом и на слишком большой скорости, то внедорожник мог перевернуться, что часто с ними случалось, если за рулем сидел водитель-неумеха, а склон, из песка и сланца, мог поползти под колесами тяжелого автомобиля.
Она крикнула: «Не надо!» – но куда там, он направил «Экспедишн» вверх по склону. Джилли еще сильнее уперлась ногами в приборный щиток, гадая, где находится подушка безопасности. Если б ее разместили в приборном щитке, то, раздувшись, она вогнала бы колени Джилли ей в лицо, не говоря о том, что ступни могли прорвать подушку и горячий газ обжег бы все тело. Вот эти образы и мелькали перед ее мысленным взором (вместо самых ярких моментов прожитой жизни), но она не могла их заблокировать, так что оставалось крепко держаться за все что можно руками и ногами, да кричать «Не надо!». Правда, Дилан не прислушивался к ее рекомендациям.
Поливая ночь за задним бампером двойной струей песка и кусков сланца, летящих из-под колес, Дилан заставлял «Экспедишн», который болтало из стороны в сторону, подниматься по склону, словно проверял предельные возможности внедорожника. Судя по тому, что гравитация неумолимо тянула Джилли к водителю, «Экспедишн» балансировал на грани: еще чуть-чуть, и он завалился бы на борт и покатился вниз по склону.
По ходу этого безумного подъема создавалось ощущение, что при наличии привода на все четыре колеса на самом деле в зацеплении с землей оставались только два, а остальные просто прокручивались. Внедорожник качало, как небольшую яхту в шторм, трясло, но каким-то чудом «Экспедишн» выполз из низины на обочину половины автострады, которая вела на запад.
Дилан посмотрел в зеркало заднего обзора, в боковое зеркало и нырнул в просвет в транспортном потоке, направив внедорожник в ту сторону, откуда они только что приехали. К городу. К мотелю, где до сих пор дымился «Кадиллак (купе) Девилль». К тем неприятностям, от которых они пытались убежать.
У Джилли вдруг мелькнула мысль: опасное приключение на разделительной полосе обусловлено напоминанием Шепа («Fries not flies»), что он в этот день не обедал. Старший брат, несомненно, окружал младшего заботой, но в сложившихся обстоятельствах возвращение в ресторан быстрого обслуживания, где в этот вечер уже побывали и Дилан, и Джилли, скорее указывало не на заботу, а на чудовищную безответственность.
– Что ты делаешь? – вновь спросила она.
На этот раз он ответил, но его реплика не очень прояснила ситуацию:
– Я не знаю.
И тут она почувствовала в его голосе то самое отчаяние, которое испытывала каждый раз, когда видела мираж. Ее встревожило, что за рулем мчащегося на огромной скорости автомобиля сидит человек, которого могут отвлечь галлюцинации или что-то похуже.
– Ради бога, сбрось скорость. Куда ты несешься?
Он еще сильнее надавил на педаль газа.
– На запад. Куда-то на запад. В место. Какое-то место.
– Почему?
– Я чувствую зов.
– Зов чего?
– Запада. Я не знаю. Не знаю, кого или чего.
Он повернулся к ней, глаза его широко раскрылись. А по словам чувствовалось, что он себе не хозяин.
– Просто… чувствую, что так надо.
– Что надо?
– Ехать в этом направлении, возвращаться на запад.
– Разве мы не едем навстречу неприятностям?
– Да, вероятно, думаю, что да.
– Тогда сверни на обочину, остановись.
– Не могу. – Лицо Дилана заблестело от пота. – Не могу.
– Почему?
– Франкенштейн. Игла. Субстанция. Начала действовать. Что-то происходит со мной.
– Происходит что?
– Какое-то странное дерьмо.
– Навоз, – откликнулся с заднего сиденья Шеперд.
Глава 14
Действительно, странный навоз.
Они словно пытались ускользнуть от быстро распространяющегося степного пожара или несущейся следом лавины. Сердце Дилана билось так же часто, как это бывает у зайца, над которым нависла тень волка. Он никогда не страдал манией преследования, никогда не употреблял метафетамин, но полагал, что именно такие ощущения должен испытывать человек с вышеуказанным психическим заболеванием, приняв чуть ли не смертельную дозу наркотика.
– Я не в себе, – сказал он Джилли, продолжая жать на педаль газа. – Не знаю почему, но не могу сбавить скорость.
Одному только богу известно, какие выводы сделала она из его слов. Дилан и сам плохо понимал, что все-таки хотел ей сказать.
Собственно, он и не чувствовал, что убегает от опасности. Нет, просто его неудержимо тянуло на запад, будто там поставили огромный электромагнит, который соответствующим образом воздействовал на железо в его крови. Он знал только одно: должен мчаться на предельной скорости, потому что где-то на западе срочно требуется его присутствие.
Срочность эта не содержала в себе ничего конкретного, не соотносилась с кем-то или чем-то определенным. Его влекло на запад, и он ничего не мог с собой поделать, гнал и гнал «Экспедишн» вслед за уходящей к горизонту луной.
Инстинкт, сказал он Джилли. Что-то в его крови говорило: «Поезжай», что-то в его костях говорило: «Поторопись», какой-то голос памяти звучал в его генах, голос, который он не мог игнорировать, потому что, попытайся он возразить этому голосу, могло произойти что-то ужасное.
– Ужасное? – переспросила Джилли. – Что?
Он не знал, только чувствовал, так выслеживаемая хищником антилопа чувствует, что в сотне ярдов от нее, скрытый высокой травой, притаился гепард, а сам гепард чувствует воду за многие и многие мили.
Пытаясь объяснить, что с ним творится, Дилан все жал и жал на педаль газа. Стрелка спидометра несколько мгновений дрожала у отметки 85. Но быстро переместилась к 90.
В этом транспортном потоке, на этой автостраде, в этом внедорожнике, езда на скорости девяносто миль в час не только нарушала закон и противоречила здравому смыслу. Так гнать мог только глупец или, больше того, идиот.
Но он не мог ни пристыдить себя за проявляемую безответственность, ни заставить услышать голос разума. Это маниакальное стремление ехать быстро, быстрее, еще быстрее, на запад, только на запад, ставило под угрозу жизни Джилли и Шепа, не говоря уж о его собственной. В другую ночь, чего там, даже часом раньше сама мысль о том, что от него зависит их безопасность, заставила бы Дилана сбросить скорость, но теперь необходимость как можно скорее добраться до некоего места на западе взяла верх и над нравственными аспектами, и даже над инстинктом самосохранения.
