Повторив ее имя, Дилан задался вопросом: а не закинулась ли она чем-либо? Потому что, похоже, лежала Бекки как парализованная, ничего не видя и не слыша.
А потом, не глядя на него, она выдохнула сквозь сжатые зубы: «Беги».
Стоя с поднятой бейсбольной битой в правой руке, Дилан старался держать под контролем и открытую дверь в коридор, и обе закрытые двери, готовый отреагировать на каждый звук, движение, тень. Но пока ничего ему не угрожало, он видел только обои с маргаритками, желтые занавески, флаконы духов на туалетном столике.
– Я выведу тебя отсюда, – пообещал он.
Протянул ей свободную руку, но она не ухватилась за нее. Лежала и дрожала, не отрывая глаз от потолка, словно он надвигался на нее, грозя придавить своим весом, как в одном из старых сериалов, где злодей построил такие вот сложные машины смерти, хотя ту же работу, и гораздо лучше, мог сделать револьвер.
– Беги, – отчаяния в голосе Бекки прибавилось, – ради бога, беги отсюда!
Ее дрожь, неподвижность, страх действовали Дилану на нервы, и без того натянутые, как струны.
В тех старых сериалах тщательно рассчитанная доза кураре могла полностью обездвижить жертву, совсем как девушку, что лежала перед Диланом на кровати, но в реальной жизни такого не бывало. Так что ее паралич обусловливали, скорее всего, психологические причины, но действенностью они ничуть не уступали яду. Он мог поднять ее и вынести из комнаты, лишь опустив бейсбольную биту.
– Где Кенни? – прошептал он.
Вот тут ее взгляд сместился с потолка к углу комнаты, в котором находилась одна из закрытых дверей.
– Там? – уточнил он.
Бекки впервые встретилась с ним взглядом… а потом вновь посмотрела на дверь.
Дилан осторожно двинулся к изножию кровати, пересекая комнату. Кенни мог атаковать его с любой стороны.
Скрипнули пружины, девушка что-то буркнула.
Повернувшись, Дилан увидел, что Бекки более не лежит на спине, уже поднялась на колени и собирается выпрямиться во весь рост, зажав нож в правой руке.
* * *
«Тонк. Тванг. Плинк».
Наевшись тревогой, как сладким кремом, но не в восторге от ее вкуса, Джилли добралась до арки у двери на «тонк», нашла выключатель на «тванг». На «плинк» залила угрозу светом.
Яростное хлопанье крыльев заставило ее отпрыгнуть назад. Она ожидала, что стая голубей спикирует на нее с потолка, ослепив белизной своих крыльев, как это произошло в «Экспедишн». Но стая не появилась, а хлопанье единственной пары крыльев тут же смолкло.
Кенни не затачивал ножи. Если только не прятался за креслом или диваном, он вообще отсутствовал.
Еще одна порция металлических звуков привлекла ее внимание к клетке, которая стояла на высокой, в пять или шесть футов, подставке.
Крошечными лапками с когтями длиннохвостый попугай цеплялся за толстую струну, которая выполняла роль насеста. А клювом заключенный в перьях дергал за такие же струны, натянутые рядом с той, на которой сидел. Или водил им по прутьям клетки, словно безрукий арфист, выдавая: зззииинннггг, зззииинннггг.
С подмоченной и без того репутацией воительницы, Джилли оскандалилась в очередной раз, приняв длиннохвостого попугая за смертельную угрозу. Так что в унижении ей не оставалось ничего другого, как попятиться в холл. Повернувшись к лестнице, она вновь услышала, как птица захлопала крыльями, словно требовала, чтобы ей позволили полетать.
Само собой хлопанье крыльев столь живо напомнило паранормальные ощущения, испытанные ею на автостраде, что Джилли пришлось подавлять желание бежать со всех ног из этого дома, вместо того чтобы спешить на помощь Дилану. Птица утихла, когда Джилли добралась до лестничной площадки между пролетами, но воспоминание о хлопающих крыльях в памяти осталось, поэтому на второй этаж она поднялась более чем осторожно.
* * *
Ложный страх исчез из глаз Бекки, их залило безумное ликование.
Она спрыгнула с кровати, размахивая ножом. Дилан отступил, и тут же выяснилось, что желания убить у Бекки много, а вот с умением большие проблемы. Она споткнулась, чуть не упала, едва не наткнулась на нож и заорала: «Кенни!»
Кенни появился совсем не из той закрытой двери, на которую указывала Бекки. Чем-то он напоминал угря. Гибкий, подвижный, худощавый, но при этом мускулистый, с глазами существа, приговоренного жить в холодных, вонючих морских глубинах. Дилан ожидал, что и зубы у Кенни будут острыми и загнутыми назад, как у любой змеи, водяной или сухопутной.
Молодой человек был в черных ковбойских сапогах, черных джинсах, черной футболке и черной джинсовой куртке, расшитой зелеными индейскими орнаментами. По цвету вышивка соответствовала перу ковбойской шляпы, которая лежала на чемоданах в спальне по другую сторону коридора.
– Ты кто? – спросил Кенни Дилана и, не дожидаясь ответа, обратился к Бекки: – А где старая сука?
Под старой сукой, несомненно, подразумевалась седовласая женщина в яркой полосатой униформе, возвращения которой после долгого трудового дня и дожидалась эта сладкая парочка.
– Какая разница, кто он, – ответила Бекки. – Просто убей его, а потом мы найдем эту старую кошелку и вспорем ей брюхо.
Закованный мальчик неправильно понимал отношения своего брата и соседской девчонки. Хладнокровные заговорщики, они собирались убить бабушку и младшего братика Кенни, возможно, украсть деньги, наверняка небольшие, которые женщина прятала в матрасе, закинуть оба чемодана Кенни в багажник автомобиля и уехать.
Возможно, они собирались остановиться и у дома Бекки, чтобы захватить ее вещи. Возможно, собирались вырезать и ее семью.
Как бы то ни было, в данный момент они взяли Дилана в клещи. И такая позиция позволяла им быстро избавиться от него.
Кенни держал в руке нож с лезвием длиной в двенадцать дюймов, с двумя остро заточенными кромками. Покрытая резиной, профилированная, под пальцы, рукоятка гарантировала, что в нужный момент нож не провернется и не выскользнет из руки.
Нож Бекки, не столь приспособленный к ближнему бою, годящийся и для кухни, однако мог разрубить не только курицу, но и человека.
Бейсбольная бита длиной значительно превосходила любой из ножей, что позволяло Дилану удерживать нападавших на расстоянии. И по личному опыту он знал, что его габариты производят должное впечатление на пьяниц и уличных грабителей, которые в противном случае могли бы прицепиться к нему. Наиболее агрессивные типы предполагают, что у громилы сущность не расходится с внешностью, тогда как на самом деле у Дилана было сердце ягненка.
Возможно, Кенни колебался и потому, что более не понимал сложившуюся ситуацию, и ему не хотелось убивать незнакомца, не зная, кто еще находится в доме. Убийственная злоба в этих рыбьих глазах соседствовала с хитростью, достойной змея из райского сада.
