Санитарное состояние общественных туалетов всегда тревожило Шепа. Даже к самому чистому он относился с паранойяльной подозрительностью, уверенный, что на каждой поверхности гнездятся возбудители всех известных болезней и нескольких еще не открытых наукой. Прочитав «Медицинскую энциклопедию», изданную Американской медицинской ассоциацией
[28]
, Шеп мог озвучить перечень всех болезней и инфекций, если бы кто-то по глупости попросил его об этом. Не остановился бы, пока не перечислил их все.
После второго споласкивания руки Шепа покраснели, потому что мыло он смывал чуть ли не кипятком и даже шипел от боли. Помня о смертоносных микроорганизмах, обосновавшихся на хромированных поверхностях крана, воду Шеп закрыл локтем.
Поэтому Дилан просто не мог представить себе ситуации, при которой Шеп мог бы улечься лицом вниз на пол в туалете и поползти под перегородками из одной кабинки в другую. Вероятность такого события, конечно, не исключалась и, по мнению Дилана, равнялась вероятности того, что в один из спортивных магазинов зайдет Сатана с тем, чтобы купить коньки для фигурного катания.
А кроме того, белая футболка оставалась безупречно чистой. Он определенно не протирал ею пол.
Высоко подняв руки, словно хирург, ожидающий, что кто-нибудь наденет на них резиновые перчатки, Шеп двинулся к контейнеру с бумажными полотенцами. Остановился, дожидаясь, пока брат повернет рычаг, чтобы не касаться его чистыми руками.
– Разве ты зашел не в первую кабинку? – спросил Дилан.
Как всегда наклонив голову, но и чуть повернув ее, чтобы видеть контейнер с бумажными полотенцами, Шеперд не отрывал взгляда от рычага.
– Микробы.
– Шеп, когда мы пришли сюда, разве ты не вошел в первую кабинку?
– Микробы.
– Шеп.
– Микробы.
– Эй, послушай меня, дружище.
– Микробы.
– Сделай одолжение, Шеп. Пожалуйста, послушай меня.
– Микробы.
Дилан несколько раз дернул за рычаг, оторвал вылезшие из контейнера полотенца, протянул брату.
– Но как получилось, что ты вышел из четвертой кабинки?
Уставившись на свои руки, энергично вытирая их бумажными полотенцами, вместо того чтобы просто промокнуть воду, Шеп ответил:
– Здесь.
– Что ты сказал?
– Здесь.
– Что ты слышишь?
– Здесь.
– Я ничего не слышу, маленький братец.
– З-д-е-сь.
– Чего ты добиваешься, брат?
Шеп задрожал.
– Здесь.
– Здесь что? – спросил Дилан, пытаясь добиться разъяснений, хотя и знал, что вероятность получить их очень мала.
– Там.
– Там? – переспросил Дилан.
– Там, – согласился Шеп, кивая, но при этом продолжал смотреть на руки и дрожать.
– Там где?
– Здесь, – в голосе Шепа вроде бы послышалось раздражение.
– О чем мы говорим, дружище?
– Здесь.
– Здесь, – повторил Дилан.
– Там, – раздражение, похоже, усиливалось.
Стараясь понять, Дилан совместил эти два слова: «Здесь, там».
– Здесь, т-т-там, – повторил Шеп, задрожав еще сильнее.
– Шеп, что не так? Шеп, ты испуган?
– Испуган, – подтвердил Шеп. – Да. Испуган. Да.
– Чего ты боишься, дружище?
– Шеп боится.
– Чего?
– Шеп боится, – дрожь все усиливалась. – Шеп боится.
Дилан положил руки на плечи брата.
– Успокойся, успокойся. Все нормально, Шеп. Тебе нечего бояться. Я с тобой, маленький брат.
– Шеп испуган. – Лицо Шепа – он по-прежнему смотрел в пол – стало бледным, как полотно, как призраки, которых он, возможно, увидел.
– Руки у тебя чистые, никаких микробов, мы вдвоем, ты и я, бояться нечего. Идет?
Шеп не ответил, но продолжал дрожать всем телом.
Помня о том, что длинные монологи с напевными интонациями всегда действовали на Шепа успокоительно, Дилан воспользовался этим испытанным средством:
– Хорошие, чистые руки, никаких грязных микробов, хорошие, чистые руки. Теперь мы можем идти, можем идти, можем ехать. Хорошо? Нам пора ехать. Хорошо? Тебе нравится ездить, тебе нравится на дороге, мы сейчас поедем, поедем дальше, поедем в те места, где не бывали раньше. Хорошо? Снова будем ехать, ехать, ехать. Ты сможешь читать свою книгу, ехать и читать, ехать и читать. Хорошо?
– Хорошо, – ответил Шеп.
– Ехать и читать.
– Ехать и читать, – повторил Шеп, напряженность ушла из его голоса, пусть сам он и продолжал дрожать. – Ехать и читать.
Пока Дилан успокаивал брата, тот продолжал вытирать руки бумажными полотенцами. С такой силой, что рвал полотенца. Клочки влажной и сухой бумаги усеяли пол у его ног.
Дилан держал руки Шепа, пока из них не ушла дрожь. Мягко разжал пальцы, вытащил остатки полотенец, бросил в ближайшую мусорную корзинку.
Подложив руку под подбородок Шепа, Дилан поднял голову брата.
На мгновение их взгляды встретились. Потом Шеп закрыл глаза.
– Ты в порядке? – спросил Дилан.
– Читать и ехать.
– Я люблю тебя, Шеп.
– Читать и ехать.
Бледные, как полотно, щеки Шепа чуть порозовели. Морщины озабоченности на лице разгладились.
Хотя внешне Шеп вроде бы успокоился, внутренняя буря еще не улеглась. Дрожь не ушла, глаза метались под веками, оглядывая мир, видеть который мог только он.
– Читать и ехать, – повторил Шеп, эти три слова стали его успокаивающей мантрой.
Дилан вновь оглядел ряд туалетных кабинок. Дверь в четвертую, где он знакомился с конструкцией перегородки, оставалась распахнутой. Двери второй и третьей – приоткрытыми. И лишь дверь в первую кабинку была плотно закрыта.
– Ехать и читать, – в какой уж раз повторил Шеп.
– Ехать и читать, – заверил его Дилан. – Я возьму твою книгу.
Оставив брата около контейнера с бумажными полотенцами, Дилан взял роман «Большие ожидания» с полки над раковинами.
Шеп застыл там, где и оставил его Дилан, с поднятой головой, словно ее по-прежнему поддерживала рука старшего брата. Закрытые глаза пребывали в непрерывном движении.
