Теперь его внутренние часы тикали не быстрее, разве что громче, но думать он мог только о своем будущем, которое совершенно неожиданно потеряло определенность. Теперь он не знал, где окажется завтра или как сложится вечер уже этого дня, а заглядывать вперед на двенадцать месяцев просто не имело смысла. Так что Дилана, который десять лет вел простую, предсказуемую жизнь, новые обстоятельства пугали, пугали ужасно, но при этом вдохновляли, даже радовали.
Он удивился, что перспектива новизны кажется ему столь привлекательной. Потому что давно убедил себя, что для него главное – постоянство, он уважает традиционность, любит вечное и не может увлечься новизной ради новизны, благодаря чему это общество обрубило свои корни и влюбилось в спонтанность.
Чувство вины залило краской лицо Дилана, когда он вспомнил свою тираду на вершине холма, в которой честил Шепа за «безумный порядок» и «глупое повторение», как будто бедный мальчик мог быть другим.
Вдохновленность, которую вызвала у него возможность революционных перемен в своей жизни – а ведь он понятия не имел, к лучшему будут эти перемены или наоборот, – Дилан поначалу принял за безрассудность. Потом, осознав, что эти изменения несут с собой огромную опасность для Шепа, решил, что безрассудность еще мягко сказано: налицо эгоизм чистой воды.
Глядя на себя в зеркало, он молчаливо спорил с самим собой, твердя, что в его стремлении принять перемены, любые перемены, нет ничего плохого, стремление это лишь отражение его вечного оптимизма. Но даже если бы он озвучил эти аргументы, правды в них бы не прибавилось. Испытывая отвращение к мужчине, которого видел в зеркале, Дилан отвернулся от него, но пусть и посоветовал себе с большей осторожностью отнестись к своему новому будущему, энтузиазма у него не убавилось.
* * *
Никто и никогда не признал бы Холбрук, штат Аризона, шумным торговым центром. Если не считать праздника Старого Запада в июне, индейского карнавала в июле и ярмарки округа Навахо в сентябре, броненосец мог бы пересечь любую местную улицу на привычной ему скорости без риска попасть под транспортное средство.
Тем не менее Джилли обнаружила, что двухзвездочный мотель обеспечивал постояльцам доступ в Интернет по выделенной, отдельной от телефонной, линии. В этом смысле они не почувствовали бы разницы, остановившись в лучшем отеле Беверли-Хиллз.
Усевшись за письменный стол, она открыла ноутбук, подключила питание, модем и нырнула в Интернет. К тому времени, когда Шеп, заканчивая мыться, крикнул: «Дин-дон» – и тут же зазвонил таймер, Джилли уже начала поиск сайтов, посвященных исследованиям, которые позволяли расширить возможности человеческого мозга.
Она отсекла сайты, где речь шла о витаминной терапии и диетах. Франкенштейн определенно не интересовался ни натуральными продуктами, ни гомеопатией.
Не привлекли ее сайты, связанные с йогой и другими формами медитации. Даже самый блестящий ученый не сумел бы взять медитационные принципы, обратить их в жидкую форму, а потом впрыснуть в кровь, как вакцину.
Приняв душ, все еще с влажными волосами, в чистых джинсах и футболке со Злым Койотом, Шеперд вышел из ванной.
Дилан появился следом.
– Джилли, ты сможешь приглядеть за Шепом? – спросил он. – Позаботиться о том, чтобы он… никуда не отправился?
– Конечно.
И Дилан вернулся в ванную.
Еще два стула стояли у маленького столика возле окна. Один из них Джилли перенесла к письменному столу, с тем чтобы Шеп сел рядом с ней.
Но он проигнорировал ее приглашение, прошел в угол, рядом с письменным столом, где и встал, спиной к комнате.
– Шеп, ты в порядке?
Он не ответил. Полотна обоев, в бежевую, желтую и светло-зеленую полоску, в углу не очень хорошо подогнали друг к другу. Шеп медленно поднял голову, потом так же медленно опустил, словно изучал угол схождения полос.
– Сладенький, что-то не так?
Дважды обозрев неряшливую работу наклейщика обоев, Шеп уставился прямо перед собой, в самый угол. Если ранее его руки висели по бокам, то теперь он поднял правую, согнул в локте, словно хотел принести присягу, и начал махать из стороны в сторону, будто смотрел не в глухой угол, а в окно и увидел там знакомого человека.
Дилан вновь вышел из ванной, на этот раз чтобы достать из чемодана чистую одежду.
– Кому он машет? – спросила Джилли.
– Никому, это спазматическое, – объяснил Дилан. – Что-то вроде лицевого тика. Иногда он может стоять так часами.
Приглядевшись, Джилли увидела, что запястье Шепа не напряжено, кисть болтается, чего не бывает, если кто-то машет рукой, приветствуя знакомого или прощаясь с ним.
– Это означает, что он сделал что-то плохое? – спросила она.
– Плохое? Потому что он встал в угол? Нет. Просто он хочет успокоиться. Слишком много впечатлений, новой информации. Он не может все это переварить.
– А кто может?
– Вставая в угол, Шеп ограничивает информационный поток, поступающий от органов чувств. Сужает окружающий мир до очень ограниченного пространства. Успокаивается. Чувствует себя в большей безопасности.
– Может, и мне нужен такой уголок?
– Приглядывай за ним. Он знает, я не хочу, чтобы он… куда-то отправился. Он хороший мальчик. Обычно делает то, что ему говорят. Но я боюсь, что все это складывание, свертывание… вдруг он не может контролировать свой новый талант, как не может контролировать руку.
Шеп, стоя в углу, махал, махал, махал…
Сдвинув ноутбук, развернув стул так, чтобы Шеп оставался в ее поле зрения, Джилли ответила:
– Можешь на меня положиться.
– Да. Я знаю.
От ее внимания не ускользнула прозвучавшая в голосе Дилана нежность.
А его теперь уже прямой взгляд был таким же оценивающим, как и бросаемые исподтишка прошлой ночью, после остановки на заправочной станции в Глоубе.
И когда Дилан улыбнулся, Джилли поняла, что она улыбнулась первой, а он лишь отреагировал на ее улыбку.
– Вы можете на меня рассчитывать, – сказал Шеп.
Они повернулись к нему. Он по-прежнему смотрел в угол, все так же махал рукой.
– Мы знаем, что можем рассчитывать на тебя, – ответил Дилан брату. – Ты никогда меня не подведешь. Так что оставайся здесь, хорошо? Только здесь, не там. Никакого складывания.
Но Шеп, похоже, уже сказал все, что хотел.
– Так я пошел в душ. – Дилан начал поворачиваться к двери ванной.
– Девять минут, – напомнила ему Джилли.
Новые улыбки. Он вернулся в ванную со сменой чистой одежды.
Держа Шеперда в поле зрения, изредка поглядывая на него, Джилли путешествовала по Сети в поисках сайтов, связанных с улучшением мозговой деятельности, остроты ума, памяти… всего, что могло вывести ее на Франкенштейна.
