К тому времени, когда Дилан вернулся, приняв душ, чисто выбритый, в чистых брюках цвета хаки, гавайской рубашке навыпуск, на этот раз в красно-коричневую клетку, поиски Джилли уже дали конкретный результат: она нашла несколько статей, в которых шла речь об использовании микрочипов для расширения человеческой памяти.
Как только Дилан уселся рядом с ней, она ввела его в курс дела.
– Они уверяют, что со временем мы сможем хирургически имплантировать в мозг порты данных, а потом, в любой момент, вставлять в них информационные карточки и считывать с них все, что нужно.
– Информационные карточки.
– К примеру, если хочется спроектировать собственный дом, ты вставляешь карточку, на самом деле это чип, набитый информацией, и мгновенно получаешь необходимый объем знаний по архитектуре и строительству, которые позволят разработать соответствующие чертежи. И я говорю обо всем, начиная от эстетических соображений до расчетов прочности фундамента, плюс конструктивные элементы канализационной системы и системы кондиционирования.
На лице Дилана отразилось сомнение.
– Так они уверяют?
– Да. Если ты захочешь узнать все, что только можно, о французской истории и искусстве перед тем, как первый раз посетить Париж, достаточно воспользоваться соответствующей информационной карточкой. Они заявляют, что это неизбежно.
– Они кто?
– Умные люди, исследователи из Кремниевой долины
[36]
.
– Те самые, что подарили нам десять тысяч лопнувших компаний в области высоких технологий?
– То были в основном профессиональные мошенники, жаждущие власти зануды, шестнадцатилетние авантюристы, не настоящие исследователи.
– Я по-прежнему сомневаюсь. А что говорят по этому поводу нейрохирурги?
– Как это ни удивительно, многие убеждены, что со временем подобное станет возможным.
– И что они подразумевают, говоря «со временем»?
– Кто-то считает, через тридцать лет, другие – через пятьдесят.
– Но какое отношение все это имеет к нам? – спросил он. – В мой череп никто порт данных не устанавливал. Я только что помыл голову, заметил бы его.
– Не знаю, – призналась она. – Но чувствую, если это и не та самая, нужная нам тропка, то, продвинувшись по ней, я обязательно набреду на нужную, а вот она приведет меня к исследованиям, которыми занимался Франкенштейн.
Дилан кивнул:
– Не знаю почему, но у меня то же чувство.
– Интуиция.
– Куда уж без нее.
Джилли поднялась из-за стола.
– Продолжишь, пока я приведу себя в порядок?
– Девять минут.
– Невозможно. Мои волосы на такое не согласятся.
* * *
Рискуя сжечь кожу на голове, очень уж близко поднося к ней фен, Джилли вернулась в спальню, свеженькая и похорошевшая, через сорок пять минут. В светло-желтом, тоненьком, без рукавов, обтягивающем, как вторая кожа, свитере и скроенных по фигуре джинсах, показывающих, что пока ей еще удается избегать проклятия женской половины ее семьи – большой зад и ягодицы не превратились из аккуратных канталуп
[37]
в тыквы-рекордсмены. На ногах у Джилли были белые легкоатлетические туфли с желтыми, под цвет свитера, шнурками.
Она чувствовала себя хорошенькой. Недели, чего там, месяцы ей было наплевать, хорошенькая она или нет, и вот теперь удивлялась, что ее это волнует, особенно в такой момент, на грани катастрофы, когда прежняя жизнь рухнула и неизвестно, что ждет в будущей. Тем не менее она провела перед зеркалом в ванной несколько лишних минут, доводя до блеска природную красоту. Считала себя бесстыдной, пустышкой, глупой, но при этом прекрасно себя чувствовала.
Стоя в углу, Шеперд не увидел, что Джилли вернулась еще более похорошевшей, чем себя ощущала. Он уже не махал рукой. Обе висели вдоль боков. Он наклонился вперед, опустил голову, так что макушка упиралась в угол, контактируя с полосатыми обоями. Должно быть, Шеп полагал, что любой зазор между головой и спасительным углом приведет к невыносимому увеличению информационного потока, поступающего в мозг через органы чувств.
Она надеялась, что реакция Дилана будет более эмоциональной, но, оторвавшись от ноутбука, он не порадовал ее комплиментом, даже не улыбнулся.
– Я нашел мерзавца.
Джилли так надеялась на комплимент, положила столько сил ради надежды услышать его, что поначалу даже не поняла смысла слов Дилана.
– Какого мерзавца?
– Улыбчивого, жрущего арахис, тыкающего иглой, крадущего автомобили мерзавца, вот какого мерзавца.
Дилан указал, и Джилли посмотрела на экран ноутбука. Доктор Франкенштейн выглядел респектабельно и совсем не походил на безумца, каким показался ей прошлой ночью.
Глава 27
Линкольн Мерриуэзер Проктор, имя этого человека было обманчивым во всех смыслах. Имя Линкольн тут же вызывало мысли об Эйбе, а следовательно, о мудрости и честности людей, которые из низов поднялись на вершину власти. Мерриуэзер
[38]
– привносило нотку легкости, намекая на спокойную, непотревоженную душу, возможно, даже способную на фривольные шутки. А проктор – человек, который присматривает за студентами, наставляет их, поддерживает порядок, стабильность.
Этот Линкольн Мерриуэзер Проктор был баловнем судьбы, окончившим сначала Йельский, а потом Гарвардский университет. Судя по отрывкам его работ, которые Дилан вывел для нее на экран, спокойствие в душе Проктора отсутствовало напрочь, зато хватало желания полностью подчинить себе природу, надругавшись над нею всеми возможными и невозможными способами. А работа его жизни, таинственная субстанция в шприце, не вносила своей лепты в спокойствие и стабильность, наоборот, сеяла неопределенность, ужас, даже хаос.
Признанный вундеркинд, Проктор уже к двадцати шести годам защитил две докторские диссертации, по молекулярной биологии и физике. Обхаживаемый академическими институтами и промышленностью, он занимал престижные должности как в мире науки, так и в крупнейших корпорациях, а к тридцати годам создал собственную компанию и показал себя гением в умении привлекать огромные капиталы для финансирования своих исследований под надежду, что их результаты найдут коммерческое применение и принесут высокие дивиденды.
