– А что – вампиры так тоже умеют?
– Умеют. Только с телом, а не с аурой.
Я вспомнила поединок Мечислава и Андрэ. И призадумалась. А ведь действительно – есть такое дело. Но…
– Это что – заразно, как грипп? Я нахваталась – и теперь тоже так буду?
– Вряд ли, – Шарль пожал плечами. – Это не передается. Проблема в другом. Любой вампир что-то берет от фамильара. Любой фамильар становится в чем-то отражением вампира. Это нормально. Что именно ты взяла от Даниэля? Только ли таланты к рисованию?
– Не знаю.
– Какие у него были способности?
Я задумалась. А правда – какие? Как же мало я знала о своем любимом вампире. Как мало времени дала нам жизнь…
– Он мог спокойно выходить днем на солнце, очень быстро восстанавливался…
– И это все?
– Как-то был связан с крысами.
– Негусто. Про Мечислава я вообще не спрашиваю. Он слишком скрытен, чтобы ты что-то действительно о нем знала.
Я не спорила. А правда, что я знаю про Мечислава, кроме того, что это – ходячая секс-бомба? И о его власти над тиграми?
Да ничего!
– А ты о нем много знаешь?
Шарль только криво улыбнулся. Действительно, глупый вопрос. При его-то жизни…
– Вот. Ты сама понимаешь.
– Я что – вслух это сказала?
– Нет ты просто очень выразительно подумала. У тебя очень живое лицо, на нем все мысли, как в зеркале.
– Понятно.
– Последи за собой. Вампиры опасны. И намного более наблюдательны, чем ты думаешь. И третье. Твои собственные способности. Я знаю о них очень мало. Прости.
– За что? Подводя итоги – мы ничего не знаем. Что я получила от Даниэля – вопрос. От Мечислава – два вопроса. От себя – все восемь. И что получится в итоге – тоже неясно. Уравнение со всеми неизвестными.
– Как это ни печально. И все же, я полагаю, что рано или поздно ты переродишься в соответствии с рисунком Даниэля.
Я поглядела на лист бумаги, тщательно запаянный в полиэтилен. Женщина в красном плаще насмешливо улыбалась. Щерился за стеклом дикий зверь с человеческими глазами.
– И это тоже часть меня.
– И отрицать ее не получится. У каждого человека есть своя светлая и темная стороны. Прими это – и живи.
– Когда Даниэль рисовал это, я еще даже не знала Мечислава, – чуть невпопад сказала я. Но Шарль понял.
– Настоящие художники, Юля, всегда в чем-то сродни провидцам.
Я пожала плечами.
– Возможно. А вывод где?
– Вывод? Что ж, вывод таков. Тебе надо учиться, и не только смотреть на ауры, но и работать с ними. Полагаю, подопытным материалом тебя жизнь обеспечит.
– В этом и я не сомневаюсь. Кстати, как подопытный материал, можешь пойти и ты.
– То есть?
– Я не глядела как следует на твоего дракона. Но сильно предполагаю, что снять твое проклятие – возможно. Если это проклятие. И освободить твоего хищника – тоже.
– И что ты за это хочешь получить?
Я хотела было обидеться, но потом передумала.
– Ничего. Ты же знаешь, мне ничего от тебя не нужно.
Шарль с интересом глядел на меня.
– Знаешь, никак не могу поверить. Вообще не верю в благотворительность.
– А в холодный расчет?
Дракоша (почему-то я про себя стала называть его именно так) пожал плечами.
– А во что бы верила ты, пообщавшись с вампирами?
– После общения с Мечиславом я верю исключительно в их сволочизм. Вот.
– И я – вот. А какая выгода может быть от меня? Я ведь даже обращаться не умею…
– И мы обязательно попробуем это исправить. Убрать твою… проблему. Только хотелось бы знать, что именно я пытаюсь удалить. Проклятие, неосторожность, или это вообще от рождения…
Шарль глубоко вздохнул. Словно собирался с силами.
– Мне очень сложно об этом говорить.
– А ты попробуй?
– Я боюсь, что ты станешь меня презирать. Или что-нибудь еще похуже.
– Например?
– Вернешь Альфонсо, выгонишь прочь…
– Ты же знаешь, что я этого не сделаю.
В лиловых глазах стыла тоска.
– Знаю. Это очень длинная и старая история, Юля. И я вел себя весьма и весьма некрасиво в ней. Мое проклятие – это результат моих и только моих действий. Как ни печально.
– А ты попробуй рассказать, – тихо попросила я. – Я не стану тебя судить. Обещаю.
Шарль помолчал несколько секунд, собираясь с силами. И тихо начал:
– Я родился больше тысячи лет назад. Ты знаешь, чем драконы отличаются от оборотней?
– Своей второй ипостасью? – предположила я.
Шарль покачал головой.
– Нет. Оборотень – это человек, который умеет превращаться в зверя. Часто – не контролируя себя. Дракон же – это дракон, который умеет превращаться в человека. Человек для нас – вторая личина. Не самая привлекательная, надо сказать. Но что дано, то дано. И мы можем контролировать превращения по собственной воле. Можем обратиться трижды за час – и можем прожить сотню лет, не превращаясь в дракона.
– Именно поэтому пошел слух, что драконы вымерли?
– Именно. Какая радость обращаться, чтобы тебя поймали и посадили в клетку, как последнего диплодока планеты?
– Или тираннозавра. Кстати, они были пернатыми?
– Не знаю. Я их не застал. Кстати, именно отсюда все сказки о драконах, которые похищали девушек. Сама понимаешь, ящерице без мозгов они ни к чему, она и поближе обед найдет. А вот если ты умеешь обращаться, да еще влюбился… Так произошло с моим отцом.
– Ты дракон только по отцу?
– Да. Кстати, дети от такого брака могут быть драконами, а могут быть людьми. От чего это зависит – никто не знает. Но я оказался драконом, а мой брат – Жан, человеком.
– Твой брат – Жан. А ты на самом деле – Шарль?
– Альверэссандер Шараллорих. Это не совсем человеческое имя, но его дал мне отец. Дракону – драконье. Человеку – людское.
– То есть Александр?
– Шарль тоже. Сейчас мне более привычно это имя. Александром звали дракона, а не… не то, что ты сейчас видишь перед собой!
– Я вижу дракона.
– Нет, Юля. Я не дракон. Сейчас – нет. И виноваты в этом косвенно – вампиры, а прямо – я сам.
– Вот как?
– Да.
Шарль рассказывал. А передо мной разворачивалась картина. Старинный замок в горах. Отец-дракон. Его любимая жена. И двое братьев-близнецов. Жан, старший. И Александр – младший. То, что младший брат – дракон, а старший – нет, казалось, ничуть не мешало братьям. Они вместе играли. Вместе шалили. И вместе получали подзатыльники от родителей.
