— Учусь, малыш, хочу быть юристом.
— Почему вернулся? Почему именно этот город?
— Да сестренка тут теперь, и я рядом с ней. — Ловлю брошенные мне джинсы. — Гонишь?
Рисую на роже привычную похабную мудацкую усмешку.
Ну чего?
Ну не умею я про серьезное с девчонками. Сказал херню. Но ведь это правда! Я же не виноват, что она что-то там надумала и искала? Я должен был весь город перерыть, что ли? Нет, в другой ситуации я бы и мог, может быть… Но тогда мне нихерово прилетело во время драки, а потом ее братишка так быстро в оборот взял, сучара, вместе со своим приятелем, нынешним мужем сестренки моей. Все закрутилось, завертелось, как-то резко не до баб стало.
Ну а потом в моей жизни появился Васильич, и потерял веселый рейсер Макс свою волю и жизнь свободную. Сменил это все на служение, мать ее, родине…
Так что у меня очень даже серьезные причины были.
Вот только Светочке-конфеточке про них не скажешь. Она, хоть и дочь генерала, но лицо гражданское, да и даже если б не гражданское…
Гордей, мать его, полкан МВД, уж на что родственничек, так и тот никакой информацией по мне не владеет. Не, он знает, что я работаю, знает, под кем я работаю… Но ни сути заданий, ни вообще моего места в структуре подразделения не знает. Не в его это все компетенции. Не в его власти.
Вот и получаюсь я в глазах Светика такой легкий дурак.
Девчонку раззадорил, целовал, сражался за нее, Ромео гребанный, а потом даже «пока» не сказал толком.
И ничего не поменяешь. Ничего не докажешь.
— Гоню, — отвечает она спокойно, швыряет мне футболку и идет за барную стойку, твердо перебирая стройными гладкими ножками. — Тебе пора.
— А чего так? — я понимаю, чего так, но хочу от нее услышать. Надоела мне эта недосказанность тупая! — Не понравилось что-то?
— Все понравилось. Ты — хороший любовник. Хотя… — тут она разворачивается, хмурясь, оглядывает меня, уже успевшего натянуть джинсы, — мне не с чем сравнивать…
— Вот, кстати, вопрос, принцесса, — старательно пропускаю мимо ушей ее фразочку про сравнение, потому что дико хочется заявить, что не придется тебе ни с кем сравнивать, не придется! Забудь, коза рыжая! — Почему ты меня пустила? М? Почему я?
— Потому что ты мне нравился, — пожимает она плечами. Отвечает, кстати, даже не задумываясь.
Я опять пропускаю мимо ушей уже это ее прошедшее время, потом, все потом!
— А сейчас?
— А сейчас — все. Не нравишься.
— Врешь ведь, принцесса, — оказываюсь к ней очень близко, прижимаю к стойке, глажу остренькие соски под шелковым халатиком. Охереть… Зря штаны натянул… Она дергается, пытается вырваться, но я усмиряю очень быстро. Одна рука на животе, другая — под халатиком! Пальцами по промежности. Мокрая! Что и требовалось доказать! Звезда ты, Светочка! Звездишь!
— Пусти, — шипит, злится, дергается, упирается попкой мне в стояк, замирает испуганно и возбужденно. А потом стонет, сдаваясь настойчивым пальцам уже внутри, губам, скользящим по шее, — пустиииии… Ты меня не искал… Не думал… С другими бабами… А я, как овца… Боже, как стыдно… И теперь, теперь тоже…
— Думал, Свет, думал, — хриплю, все ритмичнее орудуя пальцами по уже разведанным сладким точкам, и Света моя искрит в руках, как проводка! Током шибает! — Думал, веришь? Каждую ночь… Но ты же такая… Как к тебе подойти?
— Дурак… Дурак… — она задыхается, повинуясь жесткому движению ладони, припечатывающему ее к стойке щекой. Я не отвечаю, занят сильно. Вожусь с уже застегнутыми штатами, матерясь в голос на собственный идиотизм. На кой хер ширинку застегивал? — Дурааак… Я тебя как увидела возле универа…
А ты, сука, с бабами… Еще и с несколькими… Кобель…
— Да нифига я не кобель, Светик, — пыхтение и нервные дергания одной рукой заевшей молнии наконец-то приносят результат, расчехляю член, и сразу, без предупреждения — в нее! Даааа!
Стонем уже оба от кайфа невозможного.
Она такая классная внутри, тугая, горяченная, как печка. Облизываю пальцы, побывавшие в ней. Вкусная еще! Очень вкусная!
Начинаю двигаться, Светик вскрикивает на каждый мой толчок и все говорит, говорит, говорит:
— Кобель… То… С… Одной. То. С. Другой! Мааакс! Ай!
— Они сами, Свет! Ну просто разговариваю! А вот ты с Красом! Лапал! Тебя! Сука! Ноги! Вырву! Ему!
Сатанею, ускоряюсь, радуясь, что стойка нормально прикреплена к полу, и Светик моя зафиксирована.
— Из-за тебяяяааа… — стонет она, поворачивая ко мне голову, смотрит своими зеленущими ведьмовскими глазами, доводит просто! — Из-за тебя! Чтоб посмотрел! А ты! Ахххх…
— А. Я. Убью. Если. Увижу!
После этого переговоры заканчиваются, потому что башку застилает марево красное, и соображать уже не получается.
Подхватываю ее под животик и вбиваюсь уже бешено, со всей силы, Света кричит протяжно и сладко, сжимает меня внутри бешеной пульсацией… И нет, я не успеваю вытащить.
Самое это сладкое, кончать в любимую женщину.
Вот я скот, конечно.
Никакой личной жизни
— Мааааксик…
Девчонка ведет ладошкой по груди, мимоходом ощупывая мышцы, закатывает глазки.
Я по привычке подаюсь вперед, но затем на всякий случай смотрю по сторонам и наблюдаю на другом конце коридора мою рыжую помеху в кругу таких же, как она, звезд универа.
Натыкаюсь на острый взгляд ведьмовских глаз, криво усмехаюсь и мягко уворачиваюсь от девичьей липкой лапки.
Черт, чуть не вперся же!
Не иначе, чуйка сработала правильно.
Но вообще, это, конечно, жопа. Такое напряжение!
Ну вот как тут работать? Они же постоянно виснут!
А Светик мой, семисветик, все сечет на раз!
Что-то бурчу, подмигиваю своей рыжуле нахально и топаю мимо с независимой мордой.
Вижу боковым зрением надутые губки и закатившиеся глаза, но не реагирую.
Мы с ней так договорились.
В универе друг на друга не реагируем. Спросите, как это получилось?
А вот хрен его знает, как! Хрен его знает!
После нашего феерически глупого (из-за финала, естественно) траха на кухонной стойке, я получил пиздюлей от Светика по поводу несдержанности и неумения себя контролировать, а затем мы… Опять занялись сексом.
Правда, в этот раз защищенным.
Потом опять болтали, выясняли отношения. Кто кого первый увидел, кто кого неправильно понял.
И узнал я страшную вещь.
Оказывается, моя Конфеточка жутко ревнивая.
