— Вопрос тот же к тебе, малыш, — хриплю я, немного наваливаясь на Светика всем телом и прихватывая за подбородок, чтоб не увернулась.
В подсобке темень, но глаза ее я вижу. Блестящие и злые.
— Что ты себе позволяешь? Это чего за хрен такой с горы? С лапами у тебя на лице?
— Да ты… Да это… Мой друг! Вот!
— Интересно как… — наклоняюсь к ее ушку, вдыхаю нежный аромат духов и возбуждения, и так хорошо и правильно торкает меня, словно не было ночи бессонной и выговора начальства.
Легкость невероятная, в башке дурман и настроение сразу на миллион.
Вот что перспектива целебных потрахушек делает!
И, если до этого я еще сомневался… Ну так, слегка. То сейчас вообще ни одной доли не остается.
Темнота, теснота и Светик-семисветик — идеальное комбо для неминуемого кайфа.
— Да, друг! — рыжулька сглатывает, а я скольжу пальцами с подбородка ниже, плотно обхватываю горло, чуть сжимаю.
Света замирает, дышит только так быстро и трудно, словно сдерживается изо всех сил.
Ну так и я сдерживаюсь.
Мы с ней оба здесь создаем видимость разговора. Разборок. Приличий. Не смешно? Вот и мне смешно.
— А может, и мне подруг завести? А?
Мягко глажу большим пальцем нежную кожу горла, кайфуя от бьющегося прямо под подушечкой пульса.
Вторая рука не бездельничает тоже, и Светик ощутимо вздрагивает, ощущая мою ладонь внизу. Под юбкой.
Насчет юбки, кстати, тоже разговор будет. Вернее, насчет ее длины. И чулок, за каким-то хером напяленных в универ.
Но это все позже, гораздо позже.
Пока что мне невинный Светочкин разврат только на пользу.
— Да ты и так не теряешься, — шипит она разъяренной кошечкой, дергаясь и пытаясь уйти от моей ладони в сторону, — всю ночь где-то лазил! Думаешь, прислал пошлую смс, и все? И сразу я тебя должна…
— Должна, — киваю и, больше не считая нужным сдерживаться, наваливаюсь на рыжульку всем телом, раздвигаю ноги, которые она все пытается сомкнуть, проталкиваю сразу два пальца в горячую влажность. Ох, ё-моё!
Меня накрывает моментально, особенно, когда Светочка перестает сопротивляться и выгибается, прикусывая губу. И охает. Громко.
Мне срочно нужна еще одна рука, чтоб расстегнуть джинсы, но конфигурацией, бля, не предусмотрено! Значит, пока справляемся так.
Мягко двигаю пальцами, кайфуя от ответной дрожи, от ее отдачи сладкой, и смотрю в темные блестящие глаза.
— Должна, все должна, — впечатываю с каждым словом в нее пальцы, ритмично и настойчиво, — ты — моя. Говорил, никаких парней? Я его чудом не прибил.
— Ты… Не имеешь права…
— Имею. И право. И тебя. Имею.
Она дуреет, глаза закатываются от моих слов и моих движений. Никогда эту игру в подчинение не любил, но с ней по-другому не хочется. Сейчас, по крайней мере.
Я не могу ничего объяснить, не могу ничего сказать в свое оправдание.
Значит, пока так.
— Ты… Неандерталец… Это… Друг… Валя…
— Какой, нахер, друг еще? — рывком вынимаю из нее пальцы и тут же провожу ими по распахнутым губам. В глазах Светы — шок. И темнота. Завораживающая.
Все, больше нереально ждать.
Рывком дергаю молнию на ширинке, обхватываю свою рыжую помеху за задницу и подбрасываю вверх. От трусов — одно название, вообще не мешают!
— Аххх!..
Она не может сдержаться, громко стонет от проникновения.
Я бы тоже с нее пример взял, но не могу. Слишком место у нас ненадежное. А дела надо завершить.
— Тихо, — хриплю ей в висок, упираясь лбом в полотно двери рядом, прижимаю сильнее к себе, увеличивая глубину кайфа, — тихо себя веди!
Света сдается, обхватывает меня за шею, прижимается, обнимает ногами и кусает губы, чтоб не кричать. Быть тихой, как я велел.
Сексом на весу заниматься не особо удобно, учитывая длину ног моей девочки, но все равно сладко.
Света сдержанно ахает в ответ на каждое мое движение, выгибается, позволяя брать себя все грубее и жестче, потому что сдерживаться не выходит совершенно у меня.
Только не с ней.
Наши запахи смешиваются, заполняя темную подсобку, дурманя еще больше, дверь, в которую я вколачиваю свою рыжую принцессу, ходит ходуном, и, наверняка, снаружи очень даже понятно, к чем тут занимаются, но в этот конкретный момент мне глубоко плевать на похеренную конспирацию и прочий бред.
Напряг этой тупой ночи, нервный и душный, выходит бешеным сексом, выливается из меня, отпуская наконец-то больную голову и заменяясь невероятным кайфом просто от ощущения тонкого гибкого тела в руках, от запахов, возбуждающих еще сильнее, от слов сбивчивых, которых я не понимаю, хоть и слышу:
— Это друг, друг, Валя, он гей… Ты — дурак, как ты мог подумать? Как ты мог поверить? Я ненавижу тебя, ненавижу… Скотина… Ни на один звонок… Смс… Скотина…
Мне плевать, как она меня называет, про друга — гея не особо верю, но обязательно разъясню потом, насчет скотины — полностью согласен.
Но ведь я же умею извиняться. Качественно.
Светочка меня простит за несдержанность. Обязательно. А, если нет, то еще разок извинюсь. И еще. И до тех пор буду извиняться, пока… Пока сил хватит.
А у меня их много. Она это после нашей ночи совместной должна помнить.
По мокрому виску течет прозрачная капля пота, и я жадно слизываю ее, умирая от удовольствия. А затем ускоряюсь, прихватываю Свету за волосы на затылке и отгибаю чуть в сторону, получая доступ к шее.
Впиваюсь губами в пульсирующую венку, прикусываю до боли. До кайфа.
Света вскрикивает и бешено сжимается на мне, даря секунды настолько ослепительного удовольствия, что остановиться не могу. Не способен просто.
Еще пару минут держу ее на руках, не спеша выходить, не желая отпускать ее, настолько хорошо, настолько правильно все.
— Макс… Макс… — Света шепчет мне в шею слабо и глухо, — что ты делаешь со мной, Макс? Ну так же нельзя… Ну что подумают…
— Плевать, Светик, — я с огромной неохотой отпускаю ее, ставлю на ноги.
Шарю по карманам, выискивая пачку влажных салфеток. В моих джинсовых карго какой только херни нет, на самом деле. Даже презервативы, которыми надо было бы пользоваться.
Но чего уж теперь?
Сажусь на корточки, вытираю ее, прохожусь по резинке чулок, по влажной коже между ног. Не вижу, ощущаю, насколько там все чувствительное и нежное.
Ну я и скот, конечно, тут без вариантов.
— Макс, мы не предохранялись…
Да я в курсе, бляха.
