И уцепился за эту возможность.
Потом я, конечно, не раз эту минуту принятия решения проклинал, но всегда как-то… Не всерьез.
Ну как можно всерьез отказаться от работы тайного агента? Негласника, постоянно находящегося на острие, на пике?
Да это же кайф! Это же адреналин, это — жизнь самая!
И вот теперь, эта жизнь самая открылась мне с другой стороны.
Я прихлебывал из горла бутылки, машинально потирал щеку, по которой нехило так прилетело от Светочки… И понимал, что никак не повернуть мне ситуацию в свою сторону.
Сказать я ей честно ничего не смогу, а молчать…
Она не тот человек, с которой можно что-то умолчать.
Неожиданно мое легкое приключение с рыжей генеральской дочкой оказалось совсем не легким. Затронуло и душу мою, до этого считавшуюся железобетонной, и вообще до нутра пробрало.
Света, со всеми ее недостатками, которые я прекрасно видел, была самым сладким, самым необходимым для меня элементом полноценной жизни.
Без нее почему-то все остальное не торкало.
И работа, интересная и опасная.
И перспективы.
Оказывается, нихрена не радовали меня эти перспективы.
И вот странность: мозгом я прекрасно понимал, что, по сути, ничего не изменилось.
Света у нас — по-прежнему генеральская дочка. Я — по-прежнему не-пойми-кто с улицы. Не ровня ей ни в каком месте.
Но она меня пустила в свою жизнь, доверилась мне. Позволила быть первым в постели. Во многом, похоже, я первый у нее был.
Это доверие, эта искренность оказались самым важным, самым нужным для меня.
Первой жизненной необходимостью.
И вот теперь, когда все закончилось… А оно точно закончилось, я ее глаза помнил, ее слова в ушах до сих пор звучали.
Теперь мне стало паршиво. Больно. Пусто.
Как-то успел я за такой короткий срок влететь в Светочку-конфеточку по самые гланды. И что теперь делать, не представлял вообще.
Потому тупо нажирался и страдал.
А вечером, проснувшись с дикой головной болью и такой же дикой злобой на весь мир, я отчего-то решил, что так просто этого не оставлю.
Света мне, конечно, не поверит и к себе не пустит, чтоб услышать оправдания.
Которых не будет.
А вот разговор у нас — будет. Обязательно.
В конце концов, работа моя когда-нибудь завершится, и, судя по активности Васильича, скоро.
Тут же начнется другая, конечно же, но в любом случае я смогу ей хотя бы намекнуть…
Потом, между заданиями.
Ну женятся же как-то другие!
И жены их наверняка знают!
А Света — это не просто девочка с улицы. Она — дочь генерала. И должна все понять.
Какого хера я сдаюсь? Где, в конце концов, мои яйца?
Короче говоря, накрутить себя удалось очень даже неплохо, и потому у дверей Светочкиной квартиры я стоял вполне злой.
Вот только у нее опять было пусто.
Но ничего, я же говорил, что парень упорный?
Она сегодня была в универе. Значит, точно в городе. Надо просто выяснить, где.
Я врубаю телефон, и, игнорируя звонки Васильича, лезу в ее инсту.
О как! Мы в караоке! Тут же по хэштегам заведения нахожу ролик на ютуб. Слушаю вполне трагичный вой о женской суровой доле.
Светочка на видео не одна, а со знакомой Снежинкой, беленькой малышкой, с которой в прошлый раз вперлась в проблемы.
Малышка смотрит на нее с упреком и выглядит совершенно трезвой. Это радует, хотя, если белянка сейчас опять провернет фокус вызова джинна, то есть старшего братишки Светочки, то я ее, пожалуй, могу и не дождаться…
В инсте появляется сториз из такси. Девчонки едут по домам.
Ну и отлично. Ждем, значит.
Хорошая вещь — соцсети…
Светочка выходит из такси, теряя по пути сумку, ключи, телефон, все это последовательно подбирая.
Я стою и любуюсь на круглую попку в позе наклона.
Надо поговорить сначала… Надо.
Тут Света в очередной раз роняет ключи, поднимает и пытается открыть дверь. Матерится тихо сквозь зубы. Пьяненькая такая…
Ну… Или не надо говорить… Потом.
Вынимаю ключи из ее пальчиков, Света огладывается на меня, и я застываю. В глазах ее — боль. Такая сильная, что передается мне, усиливает мою.
Я уже не хочу говорить.
А Света, похоже, не хочет на меня смотреть. Потому что молча идет впереди, не думая останавливаться и не оборачивается больше.
Так мы и поднимаемся по лестнице.
Молча, в напряжении.
Возле квартиры я опять применяю навык открытия чужих дверей ключом, Света проходит в прихожую, я иду следом и закрываю замок.
Мы стоим в полной темноте, я вижу только овал ее лица, бледный и словно измученный.
И ее глаза — темными провалами.
Она смотрит на меня, словно ищет что-то в моем лице, ждет чего-то.
А я теряюсь. Весь мой запал, вся наглость куда-то теряются, уходят.
И сейчас, наверно, самое время говорить. Что-то объяснить, что-то пообещать… Просто потому, что надо. Успокоить, уговорить.
Нельзя, чтоб ей было так больно.
Нельзя.
Но, прежде чем я набираюсь храбрости, Света тянется ко мне, кладет холодную ладошку на щеку:
— Это в последний раз, — шепчет она настолько тихо, что я ее не слышу даже. Ощущаю. — В последний. Сейчас мы… И ты потом уйдешь. Пожалуйста. Пожалуйста.
А я, дурак такой, буквально немею от боли в ее голосе. Отчаяния и потери.
Она считает, что я преступник. Что я — наркоман или связан с наркотиками. Она никогда со мной не будет. Но просто так отпустить… Не может. И я не могу.
И не отпущу.
— Свет…
— Не надо. Пожалуйста. — Прохладные пальцы перемещаются на мои губы, накрывают. — Все, что ты скажешь… Я не хочу думать, правда это, или ложь, понимаешь? Не хочу опять думать… Не хочу переживать… Мне… Мне так больно… Я такая слабая. С тобой.
Я мягко прикусываю подушечки пальцев, и Свету пробивает дрожью.
— Вот видишь… — горько стонет она, — видишь…
Я молча беру ее руку за запястье, аккуратно отвожу от губ пальцы, привлекаю к себе. Приподнимаю за подбородок, внимательно смотрю в глаза, полные слез.
Черт… Не надо плакать, Конфеточка. Не стою я того.
Мягко целую в полураскрытые губы, и первое прикосновение отдается стоном. Словно струну тронули. Зазвенело всеми нервными окончаниями.
