– Мне не нужно, Дюпон, чтобы вы кого-то изображали, – говорила моя начальница уже в гондоле, всё той же самой, принадлежавшей дому Торнабуони. – Будьте самим собой, немного наивным провинциалом.
– Вообще-то я уроженец Лютеции, одной из величайших столиц мира, – слегка обиделся я.
– Неважно, – отмела она мои возражения небрежным жестом. – В душе вы остаётесь верны родному Нейи, вот так и держитесь. Можете задавать вопросы окружающим, это никого не удивит. Если вас будут считать глупее, чем есть на самом деле, вы можете услышать что-то интересное. Но главное не это. Мне нужно, чтобы вы завели разговоры рядом с несколькими гостями этого бала и мельком обронили одну фразу.
Она замолчала, словно что-то взвешивая, и через несколько секунд я рискнул напомнить о себе.
– Какую фразу, госпожа коммандер?
– Я вот думаю, может, не втягивать вас в эту грязную лужу? Отправить назад в Ка’Ботта с этой же лодкой…
– Нет уж! – неожиданно для себя самого обиделся я. – Вы обещали бал и ужин, а теперь хотите оставить меня наедине с холодной пиццей!
Госпожа Редфилд фыркнула.
– И яблоками, Дюпон! Ладно… Выбирайте для разговора совсем молодых или стариков, расспрашивайте о здешних праздниках и их правилах. Прохаживайтесь по залу так, чтобы оказаться поблизости от нескольких гостей, которых я вам покажу в самом начале. В тот момент, когда эти люди смогут вас слышать, спросите у собеседника, правда ли, что монастырь Великой матери, что на острове Сан-Эразмо, переходит под руку церкви Единого.
Тут я вытаращил глаза совершенно неприлично.
– Что? Зачем мне это знать?
– Потому что мечтой вашей жизни было побывать в их библиотеке и своими глазами увидеть рукописи Мхитара Себастаци.
– О! Это ведь он заложил основы всеобщего языка? Или был кто-то другой с таким же непроизносимым именем?
– Нет-нет, тот самый. Мхитар был монахом, писателем, переводчиком и великим книжником. Та библиотека, которой вам вполне прилично поинтересоваться, выросла из его собрания. Кстати, по его завещанию пользоваться книгами из этой библиотеки может любой разумный, предоставивший рекомендации от двух уважаемых граждан Венеции. Так что если захотите?..
– Нет, – с тяжёлым вздохом отказался я. – Сейчас нельзя, хотя и очень хочется. Но может быть, когда-нибудь я сюда вернусь…
– Радует, что вы четко различаете «нельзя, но всё-таки можно» и «нельзя категорически», – в голосе госпожи Редфилд слышался смех. – Натягивайте маску, Дюпон, мы прибыли.
Глава 32
Речь Винченцо Лоредано, Serenissimo Principe, сиречь дожа Венеции, мне неожиданно понравилась. Он говорил остроумно, кажется, попутно уколов словами пару сограждан; и ещё – снял маску перед тем, как начать речь. Наконец, он был краток: всё выступление не заняло и десяти минут. Завершив его словами: «За нашу республику!», дож прикоснулся губами к золотистой жидкости в бокале и щёлкнул пальцами. В ту же минуту за его спиной вырос стол, накрытый тонким покрывалом, под которым виднелись загадочные свёртки.
– Итак, дорогие гости, сегодня гондольеры, кровь в артериях нашего города – каналах, соревновались в скорости и умении управлять лодкой. И здесь, в зале, присутствуют десять самых быстрых, самых умелых, пришедшие первыми. Поприветствуйте их, прошу!
Гости не пожалели аплодисментов. Под этот аккомпанемент на возвышение поднялись десять мужчин в соломенных шляпах-канотье с красной лентой и полосатых футболках и выстроились в ряд по мановению руки дожа.
– Что ж, – Лоредано чему-то усмехнулся, и я увидел, как один из гостей со мной рядом вздрогнул и стал пробираться назад, к выходу.
Впрочем, далеко он не ушёл: двое рослых молодцов в точно таких же белых париках и малиновых камзолах, как у лакеев, подошли к нему у самых дверей. Один что-то прошептал на ухо пытавшемуся уйти, второй взял под локоть, и все трое исчезли за одной из расписных панелей. За панелью пряталась дверь, а под белыми париками, видимо, скрывались охранники. Вновь повернувшись к сцене, я увидел, что дож исчез, а на его месте стоит женщина в пышном бледно-зелёном платье. Маска, закрывавшая лишь верхнюю часть лица, не могла спрятать её красоту.
Пунцовые губы изогнулись в улыбке, и я почувствовал, как сильнее забилось сердце. Судя по тому, как подался вперёд стоявший со мной рядом толстый старик в синем длинном балахоне, дама применяла какие-то чары. Она повела сложенным веером, покрывало слетело со стола, в воздух поднялись несколько небольших мешочков тёмно-зелёного бархата и спланировали в руки шестерым гондольерам.
– Это ваш приз, дорогие мои! И в соседнем зале вас ждёт ужин.
На сцене осталось четверо мужчин, и красавица вновь улыбнулась:
– Четвёртым в нашей гонке пришёл Антонио Лукани. И он получает свой выигрыш…
С самым серьёзным видом слуга вывел на поводке… живого поросёнка. В зале заорали, захлопали и даже засвистели. Лукани, высокий, темноволосый, дочерна загорелый, обнажил в улыбке белоснежные зубы, и я понял, какая судьба ждёт бедного порося. Впрочем, к ленточке, обвивающей шею будущего жаркого, был привязан бархатный мешочек посолиднее, так что гондольер явно сумеет купить к поросятине не одну бутылку вина…
Трое остальных получили большие шкатулки, и тот самый старик в синем негромко сказал своему соседу в коричневом:
– Дож в этом году увеличил призы чуть не вдвое. Интересно, к чему бы это?
– Я слышал, три его корабля вернулись из Нового света с грузом, – ответил тот.
– Ха! Это-то не удивительно, – воскликнул первый. – Мне говорили, что он сумел заключить соглашение с кланом Голох Каэррин16. И теперь раз в три месяца получает из Тарвизио ящик с рудой орихалка17.
Заслушавшись этим увлекательнейшим диалогом, я пропустил и то, как исчезла со сцены дама в зелёном, да и само возвышение пропало вместе с победителями гонки, их призами и даже поросёнком. Поискав глазами госпожу Редфилд, я обнаружил её возле распахнутого окна с трубкой в руках. Дождался, пока беседовавший с ней мужчина поклонится и отойдёт, и решительно проложил себе дорогу сквозь толпу.
– Госпожа коммандер…
– А, Дюпон!
– Я тут кое-что услышал…
– Не здесь и не сейчас, расскажете вечером, когда вернёмся. Так, я хотела показать вам троих интересующих меня персонажей – вон тот в костюме и маске кота, этот пьеро с разноцветными помпонами на рукавах и… ага, вон та дама в белом и голубом. Запомнили? – Я кивнул. – Отлично. Тогда идите и потанцуйте, не портите мне удовольствие от трубки.
Лавиния проводила глазами слегка понурого помощника, послушно отправившегося в сторону зала для танцев, и усмехнулась. Потом осторожно вытряхнула из трубки пепел, погладила тёплую бриаровую чашечку и убрала свою любимицу в особый чехол.
