– Ваши люди были не слишком вежливы.
В трубке послышался смех – резкий, словно острый нож.
– Да неужели? Нужно будет их пожурить. Знаешь, твой отказ меня очень разочаровал. Вчера я хотел тебе кое-что показать – в надежде, что ты передумаешь.
– И что же? – спросил я, хоть и не был точно уверен, что хочу это знать.
– Оборотней, которых за последние недели уничтожили в Скалистых горах. Охотники убили. Просто застрелили.
Желудок свело судорогой. Нет, мне эти смерти тоже небезразличны. Но что именно он хотел мне показать? Положенные в ряд окровавленные тела? А что, если там кто-то из моей семьи?! Я задохнулся от ужаса. Нет-нет, это невозможно!
– Почему вам нужен именно я? У вас же наверняка достаточно помощников.
– Да, и с каждым днём их становится всё больше. Не далее чем вчера ко мне примкнули два оборотня-пумы с острова Ванкувер. Но у нас с тобой очень много общего, и меня сильно заденет, если ты не передумаешь. У тебя всего два пути: или ты встаёшь на мою сторону, или…
Он не договорил. У меня по телу побежали мурашки: моя жалкая человеческая шерсть пыталась встать дыбом. «Всё в порядке, не нервничай: здесь, в школе, ты в безопасности, – успокаивал я себя. – Тут ты на своей территории».
– Мне очень жаль, но я не могу.
Последовало ледяное молчание. Надо было положить трубку, но я словно окоченел.
На этот раз Эндрю Миллинг сохранил спокойствие.
– Ты недооцениваешь мои возможности, у меня есть способы заставить тебя передумать, – сказал он. – Если ты не одумаешься и не примкнёшь ко мне, случится нечто страшное, что разобьёт тебе сердце, и виноват в этом будешь только ты.
Я не мог выдавить из себя ни слова. Что разобьёт мне сердце?! Что он задумал?!
– Ты ведь не догадываешься, что я хотел сказать тебе при встрече, – продолжал Миллинг. – Ну что ж, могу сказать сейчас.
Я молчал. Хочу ли я это услышать? Или лучше сразу нажать кнопку и выбросить мобильник в туалет? Я вдруг почувствовал себя ужасно одиноким: ах, если бы здесь был Брэндон, мой спокойный и сильный друг!
– Не знаю, интересуют ли тебя ещё твои настоящие родители. Я тут от нечего делать попытался их найти. Тебе интересно, что мне удалось узнать?
Меня окатила горячая волна страха вперемешку с радостным ожиданием.
– Да, – слетело с моих губ помимо моей воли.
– Я так и думал. Есть хорошая новость и плохая новость. С какой начать?
– С хорошей, – прошептал я, на большее не хватило сил.
– Они живы.
Хвала небесам! Я скорчился на стуле, коснувшись лбом деревянной поверхности стола. Мама, папа и Мия живы! Спасибо, спасибо, спасибо! Вслух выговорить я этого не смог: горло перехватило. Комната плыла у меня перед глазами, я ничего больше не видел: из глаз текли слёзы.
– Ну а теперь плохая новость, – голос Миллинга звучал холодно и злорадно. – Я сжал телефон. – Они до сих пор сердятся на тебя. Особенно отец. Он очень разочарован, что ты теперь среди людей, и считает тебя предателем. Короче говоря, родители не желают тебя видеть.
– Что? – не понял я.
Ну да, мы с отцом в самом деле поссорились, и это доказывало, что Миллинг действительно говорил с моими родителями. Но неужели они меня до сих пор не простили?
– Это неправда.
– Да неужели? А что же тогда правда? Только то, что тебе нравится?
– Вы хотите меня обдурить, – выпалил я.
– Ты отказался от них так же, как отказался от меня. Ты думаешь, такое прощают?
Мне хотелось сломать телефон. Я уже знал, что и в обличье человека обладаю недюжинной силой: я мог бы запросто раздавить его в руке. Но я хотел узнать ещё кое-что:
– Где сейчас мои родители? Они в Йеллоустонском заповеднике?
Он снова засмеялся, на этот раз с издёвкой:
– Ты что, забыл, Караг? Ты же упустил свой шанс! Мне не часто отказывают, а ты только что отказал мне во второй раз.
– Потому что вы намерены вредить людям! – прорычал я, терпение моё кончилось. – Но я предупрежу людей! Они узнают, кто вы такой!
Короткие гудки. Он положил трубку.
Я был весь в холодном поту. Дрожащими руками я сорвал футболку, бросил её на пол и полез в шкаф за чистой. Нашлась одна, последняя – лежала скомканная в дальнем углу полки.
Шатаясь, я вышел из комнаты, на двери которой огромными солнечными буквами было написано «КАРАГ». Я медленно переставлял ноги, стараясь не упасть, и выл в голос. Мне было так же плохо, как в тот день, когда я сбежал из школы и меня чуть не подстрелили. Сначала я хотел пойти к Холли и Брэндону и всё им рассказать, но потом инстинкты подсказали мне другой путь. Есть только один человек, который может – и, главное, хочет – мне помочь.
Это Джеймс Бриджер.
Его квартира находилась на том же этаже, только в другом крыле. На двери вместо имени красовалась старая табличка с техасским автомобильным номером. Я постучал в дверь. Тишина. Я осторожно нажал на ручку, и дверь подалась, она была не заперта.
– Мистер Бриджер? – осторожно позвал я.
Просунув внутрь голову, я учуял запахи книг, металла и пластика. Я оглядел комнату. На письменном столе громоздились три монитора и фотография темноволосой женщины с маленьким мальчиком на руках. Малыш смеялся. Мой взгляд скользнул дальше, к дивану, где лежали разобранные на части электронные приборы и пачка распечаток. На полках рядом с диваном теснились путеводители по двум десяткам стран, стереосистема и горшок с кактусом.
Наверное, Бриджер на улице. Мне нужно его найти!
Спотыкаясь, я вернулся в свою комнату, распахнул окно – и тут же превратился в пуму. Опираясь на большие мягкие лапы, я выбрался по поросшим травой гранитным блокам наружу, в ночь. Вскоре я почуял запах Бриджера: он в обличье койота направился к реке. Он тоже меня учуял и, легко ступая по снегу, подбежал ко мне.
– Караг, тебе же нельзя выходить из здания школы, – услышал я в голове его удивлённый и сердитый голос.
Я подполз к нему и свалился без сил. Просто сидел скорчившись на холодной голой земле под какой-то сосной, не представляя, что когда-нибудь снова смогу подняться.
– Он сказал, что нашёл моих родителей, он сказал – они не желают меня видеть…
Бриджер тут же всё понял:
– Не верь ему. Не верь этому подлецу, он лжёт!
Он присел рядом со мной и коснулся острой мордой моего плеча. В обличье человека он бы меня обнял – и странным образом именно это меня доконало. Ведь его расположение так много значило для меня. Я доверял ему больше всех в этой школе.
