– Брэндон? – осторожно позвал я, и гигант мигнул глазами.
– Э-э-э, да? – услышал я в своей голове его сонный ответ.
Самец бизона стоял на обломках того, что раньше было его кроватью. Бело-голубая пижама болталась у него на правом роге, вокруг его морды вилась муха. Он смущённо и виновато смотрел на меня:
– О нет, опять! Мне снилось, что я мчусь по прерии, и я просто превратился во сне!
– Одичал во сне, – подтвердил я, вылезая из-под кровати. – И часто с тобой такое?
– Один-два раза в неделю, – признался Брэндон и мощно, по-бизоньи, пукнул. – Мне так жаль! – заголосил сосед.
Я поспешил открыть окно, пока меня не накрыло вонючее облако. Не успел. И чуть не упал в обморок!
– Ничего, – пробормотал я, по пояс высовываясь из окна. – Сон-то хоть хороший снился?
– О да, очень! – ответил Брэндон, печально качая массивной головой и роясь копытом в обломках своей кровати. Простыня захлестнула его переднее левое копыто как в ловушку. Бизон в панике пытался вырваться, но петля только туже затягивалась. Брэндон нервно всхрапнул, завертелся, затопал. Я вжался в угол. Это же не меньше полутонны живого веса! Если такой наступит, будешь как старый пазл – плоский и в дырках.
– Брэндон, друг, не подышать ли тебе свежим воздухом, а? Думаю, это пойдёт тебе на пользу.
Копыто грохнуло по паркету прямо рядом со мной, оставив глубокую вмятину. Не схорониться ли мне снова под кровать?
– Ну, попробую, – промычал Брэндон, дотопал до окна и высунул наружу мокрый бизоний нос. Именно в тот момент кто-то или что-то промелькнуло между камнями напротив нашего окна. Брэндон от страха попятился, споткнулся о мой стул – бабах! Его понесло по комнате, он воткнулся рогами в шкаф и замер.
– Лучше я позову завхоза, – пробормотал я.
– Да, самое время, – согласился Брэндон, сгорая от стыда. Звук был глухой, потому что он торчал рогами в шкафу.
Я помчался за Тео. Удивительно, что никто из учеников не прибежал на шум. Видимо, уже привыкли. Не найдётся ли всё-таки в школе свободной комнаты?
Сонный Тео пробубнил что-то неясное и пошёл в свою мастерскую.
– Что нам понадобится-то? – уточнил он.
Я кивнул на новую кровать. Тео взвалил её себе на плечи:
– Ещё что?
Я показал на стул и гардероб и, подумав, добавил:
– И пила нужна – выпиливать бизона из шкафа.
Часам к трём утра Тео освободил Брэндона, к четырём комната выглядела как накануне вечером. Мой сосед снова превратился в человека и залез в новую кровать.
Я уснул не сразу. Всё думал, что же такое мелькнуло перед нашим окном? Возможно, кто-то спрятался за камнем, но я не успел его узнать. И ничего не учуял.
За завтраком в столовой я тупил над своим беконом, Брэндон, с синими кругами под глазами, пялился в омлет со шпинатом.
– У нас сегодня опять превращения с мистером Элвудом, – сообщил он, жуя кукурузу. – Может, у меня будет прогресс.
– Обязательно, – зевнул я.
Вокруг нас вилась муха, и я быстро закрыл рот, чтобы случайно её не проглотить.
Краем глаза я наблюдал за волками – они сидели за два стола от нас, как всегда вместе. Джефри злобно глянул на меня, но я его проигнорировал.
– Ты в детстве редко превращался, да? – спросил я Брэндона.
Он кивнул:
– Мои родители всегда страшно стыдились, что они оборотни. Это было вроде как позорной тайной семьи. Они при мне ни разу не превращались, представляешь?
Бедняга! У него детство было полной противоположностью моего.
– Они, наверное, боялись за тебя, берегли, – предположил я.
Брэндон повесил голову:
– Да, со мной в детстве сладу не было: то газон вытопчу, то цветы у соседей съем.
Холли села к нам с тарелкой в руках. В отличие от нас, она казалась весьма бодрой и радостной.
– Вкусные были цветочки-то у соседей, а? – подхватила она.
Брэндон улыбнулся:
– Ещё бы. Стал бы я их есть, кабы не вкусные. Особенно хороши маргаритки. – Я уже было решил, что мой сосед повеселел, как вдруг он снова загрустил: – Лучше бы мне родиться маленьким безобидным зверьком, – печально произнёс Брэндон.
– Например? – Холли откусила бутерброд с ореховой пастой.
– Ну, скажем, белкой-летягой, – с тоской сказал Брэндон. – Она проворная, по деревьям прыгает, ей не приходится таскать такую огромную неуклюжую тушу, как мне.
Мы с Холли переглянулись. Нехорошо это! Оборотни должны принимать свои обличья как они есть, иначе жизнь станет невыносимой.
– Здорово, что тебе хочется быть белкой вроде меня, – заговорила Холли с невинным видом. – Ты бы быстро привык к тому, что у тебя нет ни секунды свободного времени, что надо постоянно собирать и лущить шишки и орехи – в любое время года, в любую погоду.
– Да, прикольно, – подхватил я. – Тебя бы не беспокоило, что тебя, такого маленького, каждая тварь покрупнее норовит сожрать на обед, хотя как оборотень ты мог бы прожить долгую человеческую жизнь. Но лучше, конечно, короткую и яркую, чем долгую и скучную.
– А ещё тебя кто-нибудь поймает и посадит в клетку. И будешь ты домашним зверьком, – бодро добавила Холли. – В зоомагазине белка стоит целых пять баксов. Но всё может быть и круче: станешь для кого-нибудь роскошной меховой шапкой или воротником.
Наш друг побелел лицом и тихо охнул.
Прозвенел звонок, мы собрали вещи и пошли на урок превращения.
Оленья месть
Урок превращения проходил не в классе, а во дворе. Мы сели в большой круг. Один угол внутреннего двора был занавешен шторами – так отгородили пространство для превращений.
Учитель Айсидор Элвуд в отглаженном коричневом костюме выглядел роскошно, но совсем не так дружелюбно, как Джеймс Бриджер, а скорее так, будто был готов съесть юную пуму на завтрак. На пальце у него был перстень с печаткой в виде головы оленя. Что ж, всё ясно – олень он, вот что! Ну надо же, именно он – и олень!
– Значит, ты новенький, – холодно произнёс учитель. – Придётся много нагонять. Иди в первый ряд.
С мутным ощущением в желудке я сел на осеннюю траву прямо перед педагогом. Земля была ещё тёплая, пахло хвоей и горячим камнем.
