Класс тихонько болтал, хихикал.
– Тишина! – скомандовал Элвуд резким трубным голосом.
Стало тихо. Слышно было, лишь как Брэндон жует кукурузные зёрна. Элвуд повёл головой, как радарной антенной, и остановил жёсткий взгляд на мне. Жевание Брэндона смолкло. Теперь можно было различить лишь ветер.
– Девятнадцать учеников, – заговорил Элвуд немного более мягким тоном и поскрёб свой нос.
А я насчитал только восемнадцать. Я что-то пропустил – или Элвуд не умеет считать?
Педагог поглядел в сторону открытой двери.
– Хуанита, – произнёс он неожиданно ласково, – смелее. Выходи, не бойся. Для начала ненадолго.
– Не хочу, – услышал я в голове робкий девичий голос и, оглянувшись, увидел в углу двери паутинку, а на ней маленького чёрного паучка.
– Мы не смотрим на тебя, – заверил Элвуд, – а я принёс тебе роскошное платье.
– Какого цвета?
– Жёлтое.
– Ну ладно.
– Прошу всех закрыть глаза, – распорядился учитель.
Минута прошла в тишине, что-то зашуршало, и нам разрешили открыть глаза. Передо мной сидела девочка. Я понял, почему ей так не хотелось превращаться в человека. В жёлтом платье её тельце походило на комок теста, а руки и ноги были слишком тонки. Она закрыла лицо ладонями и робко глядела на класс в щёлки между пальцами.
– Молодец, Хуанита, – похвалил Элвуд. – Оценка «отлично», ты справилась превосходно. Если хочешь, можешь превратиться обратно. Каждый день будем понемногу прибавлять время, хорошо?
Хуанита кивнула. И вот уже пустое жёлтое платье упало на землю, и паучок карабкался по своей паутине.
– Ну-с, посмотрим, что умеют другие новенькие. Караг, будь добр, выйди вперёд.
Ну, началось. На ватных ногах я вышел на пару шагов вперёд. Много пар глаз пялилось на меня, очень много. Те, кто меня ещё не знал, – с любопытством, Холли, Брэндон, Дориан и Нелл – с сочувствием, волки – нагло и злобно, и Лу – настороженно-скептически. Только Виола, козочка, не глядела на меня вовсе – она в это время жевала травку.
– Ну, покажи нам твоё второе лицо.
Да не проблема, уговаривал я сам себя. Превращайся! Ты можешь, сто раз уже делал! Ты же гораздо дольше был пумой, чем человеком. Проще простого. И котёнок бы смог.
Котёнок бы смог, если бы в шаге от него педагог не сверлил его взглядом. Меня бросило в жар. На лбу выступил пот. Мучительное ощущение, особенно если до этого никогда в жизни не потел.
Он это специально! Он же знает, как тяжело превращаться, когда на тебя давят!
Я закрыл глаза и представил, как я с родителями и сестрой бесшумно бегу по лесу. Скользящие плавные движения. Я вижу, как двигаются у них мышцы, плечи под коричневой шкурой. Мягкие лапы легко ступают на землю. Вот, вот, уже покалывает во всём теле!
Что-то маленькое, но жёсткое больно ударило меня в спину. Я вздрогнул от испуга. Покалывание исчезло. Ничего не получалось.
– Ну, Караг? – поторопил Элвуд. – Мы ждём.
– Не получается, – едва слышно признался я и сел на своё место.
Джефри и его волки ухмылялись так, что едва челюсти не вывихнули. Клифф подбрасывал на ладони камешки и злорадно пялился в мою сторону. Ага, так это он бросил мне камень в спину, да так ловко, что Элвуд и не заметил.
Потом учеников стали вызывать парами и тренировать превращения под взаимным давлением. С несколькими, у кого были особенные проблемы, мистер Элвуд занимался отдельно. Даже Берте удалось принять свой облик гризли, кажется первый раз сознательно.
– Ух ты, глядите! Видали такое?! – услышали мы её голос, когда она восторгалась своими медвежьими когтями. С красным лаком они выглядят ещё гламурней, что ли.
Мне в напарники достался Бо, омега-волк с подленькой ухмылкой и острым языком. Я таки превратился в пуму, но обратно стать человеком не смог и в таком зверином виде поплёлся на алгебру.
– Вот Элвуд подлец! – возмущалась Холли на перемене. – Копытный! Хотел тебя унизить – это же все заметили! И ещё эти подлые волки со своими камнями. Они нам за это заплатят!
Здорово, что Холли сказала «мы»!
– Да ладно, – ответил я, – завтра урок борьбы, вот там я им покажу.
На этот раз переглянулись Холли и Брэндон.
– Не знаю, как тебе сказать… – замычал Брэндон.
– Наш учитель по борьбе мистер Зорки… – продолжила Холли.
– …он волк, – вздохнул Брэндон.
И это была не единственная дурная весть. Гораздо хуже, что вечером мне на мобильный позвонили Рэлстоны.
– Да-да, уже привык, устроился, ура, скоро выходные, приеду в гости, – скороговоркой выдал я.
– Нет, на этот раз ещё нет, – засмеялась Анна. – Это мы к тебе заедем. Нам ужасно хочется посмотреть твою новую школу. Дональда совесть мучает, что он отправил тебя в интернат, ничего не узнав о нём заранее.
– Но… – промямлил я.
Нет! Только не это! Им сюда нельзя! Это слишком опасно! Толпа оборотней, некоторые мало вменяемые. А вдруг Рэлстоны почуют неладное?
– Ну, до скорого, – пропела Анна и положила трубку.
Я застонал, убрал телефон подальше и отправился в гостиную – посидеть, подумать, отвлечься, проверить почтовый ящик на одном из ноутбуков. У меня оказалось два сообщения – от старого знакомого из прежней школы и… от Эндрю Миллинга! Я бросился читать.
«Привет, Караг!
Как тебе в новой школе? Надеюсь, ты будешь делать успехи и достойно подготовишься к той роли, которую тебе предстоит сыграть в этом мире. Пожалуйста, пиши, как продвигается учёба. Не слишком там якшайся с травоядными, тебе это ни к чему, особенно со всякой мелкой закуской. Это ниже твоего достоинства. И старайся высыпаться.
Твой друг и наставник Эндрю».
Что?! Наставник?! Да кто он такой! Почему он лезет в мою жизнь, когда я вообще не желаю иметь с ним ничего общего! По какому праву он глядит на всех как эти волки – сверху вниз! Что-то тревожное, зловещее есть в этом Миллинге. Я это ещё тогда учуял, в первый раз.
Я черкнул короткий ответ вежливости в надежде, что он никогда больше не появится в моей жизни.
Борцы
Что я могу рассказать Рэлстонам о школе «Кристалл», чтобы не сболтнуть лишнего? Разумеется, нельзя упоминать, что здесь кроме банальных английского, алгебры и обществоведения изучают ещё человековедение и звероведение.
Человековедение я быстро нагнал – всё-таки два года жил среди людей в городе, да и с учительницей подружился. Сара Кэллоуэй, оборотень гремучей змеи, жутко милая, со внешностью телезвезды. Держала собственный бутик в Джексон-Хоул, там и одевалась, особенно когда её змеиная ипостась начинала сбрасывать кожу. Какие у неё были туалеты! Она умела превращаться наполовину: у неё появлялся раздвоенный язык, и тогда она могла говорить сразу на двух языках – и человечьем, и змеином. Но это Холли мне наплела – врёт небось, сказочница. На уроке мисс Кэллоуэй никогда не показывала такого и, к счастью, никого ещё не укусила. Гремучки вообще-то ещё какие ядовитые.
