Строки из старого свитка
Обратный путь до лагеря я почти не запомнил. Витя молча сидел за рулем и время от времени клевал носом, тут же встряхивал головой и вновь сосредоточенно смотрел на ночную дорогу.
Виола стояла рядом с ним и следила, чтобы он не уснул совсем. Как у нее еще силы оставались после нашей битвы с Черным Оборотнем – не понимаю. Я не хотел спать, но и шевелиться не мог, поэтому просто сидел. А перед глазами раскинув крылья, стоял огромный Ворон, и его заливали потоки крови, выплеснувшиеся из маленького кулончика.
Как там оказалось столько крови? И точно ли это была кровь?
Но мне даже думать было лень, а руки и ноги наливались свинцовой тяжестью.
Луна совсем скрылась за тучами, но Витя не стал включать фары, сказал, что ему так лучше видно. И маскироваться мы не стали – на дороге все равно никого нет. Да если и встретим кого – нам было уже все равно.
Свернули с шоссе на дорогу к лагерю. Ворота так и остались распахнутыми, а около них маячил чей-то силуэт. Дима?
Это был Михаил Николаевич. Он молча проводил взглядом наш автобус, заезжавший на территорию, и закрыл за нами ворота. Потом медленно, так мне показалось, подошел к автобусу. Но дверь не открылась. Я посмотрел на Витьку – тот сидел, уронив голову на руль. Уснул.
Все-таки он дотянул до лагеря!
– Рычажок справа потяни, – негромко сказал начальник лагеря Виоле. – Дверь и откроется.
Я усмехнулся – прямо как в сказке про Волка и Красную Шапочку!
Виола нагнулась, пошарила где-то у руля, дверь с шипением открылась, и Михаил Николаевич поднялся по ступенькам. Окинув взглядом салон, он утвердительно кивнул:
– Все вернулись.
Вышел из автобуса и направился куда-то. Мы с Виолой недоуменно переглянулись и посмотрели на спящего Витьку – с ним-то что делать?
Тут раздались быстрые шаги по гравию, и в автобус буквально влетел Дима:
– Ну вы даете! Куда ж вы одни рванули?
Он заглянул к Вите, покачал головой и вышел. Но тут же обошел автобус, открыл водительскую дверь и осторожно вытащил спящего Витьку из кабины. Перехватил его поудобнее и понес к корпусу.
Мы с Виолой взяли вещи и побрели следом.
– Я спать пойду, – твердо сказала Виола.
И я вдруг догадался: она собирается уснуть, чтобы попасть в Логово и попытаться найти там отца. Снова.
– Передай там всем, чтобы выходили. Им уже не надо прятаться, – сказал я.
Она молча кивнула. Мы дошли до нашего домика, Виола отправилась к себе, а я остановился и огляделся.
Луна все так же пряталась за тучами, но было светло. Снег почти весь растаял, и только у зданий кое-где белели небольшие сугробы. Ветра не было. Тишина.
Мы все-таки это сделали – прогнали Зло из Леса. На грани ночи и дня.
На горизонте небо было светлее. Наверное, скоро взойдет солнце.
Я представил, как Виола сейчас ворвется в Логово и выведет всех в Лес. И никто больше не уснет навсегда. Кроме тех, кто не сможет уже оттуда выйти. Кроме ее отца…
Он все-таки напакостил под конец, этот Черный Оборотень!
И такая злость меня взяла! Даже кулаки сжались. Но я не знал, что с этим можно сделать… Я так мало знал!
– Женя, – тихо позвал меня Михаил Николаевич, – пойдем побеседуем.
Мы вошли в ту же комнату, где разговаривали всего несколько часов назад, но мне казалось, что прошло лет сто.
И все было в другой жизни.
Следом за нами в комнату вошел Дима, сразу сел на подоконник и ответил вслух на безмолвный вопрос начальника лагеря:
– Спит. И Виола уснула.
Тот кивнул и снова повернулся ко мне. Я молчал. Я не понимал, с чего начать. Конечно, надо им все рассказать, они должны знать, что опасность миновала, но я не был уверен, что они мне поверят.
– Ну и куда вы ездили? – устало спросил меня Михаил Николаевич.
Можно подумать, это он с Оборотнем дрался, а мы за газировкой бегали! Я разозлился и наконец стряхнул оцепенение.
– В Хранилище. Это недалеко отсюда, село Дьяконово.
– Что? – изумился Дмитрий. – Но…
– Откуда ты знаешь, где Хранилище? – перебил его Михаил Николаевич.
– Я там летом отдыхал, мне легенду рассказывали про Черного Оборотня. И показывали развалины и склеп. А Хранилище мы прошлым летом с ребятами случайно обнаружили. Вернее, не само Хранилище, – поправился я, – а подземный ход. Про Хранилище я недавно сообразил.
– Надо ехать! – выпалил Дима. – Дорогу покажешь?
– Не надо никуда ехать. Нет там уже ничего. Склеп разрушен. И Ворона нет.
Я вздрогнул, вспомнив, как смотрел на меня Ворон с макушки каменного столба. Непонятно, почему он меня не убил? Я же был рядом – рукой, то есть клювом, подать!
Но подумать об этом мне не дали.
– Что случилось? – требовательно спросил Михаил Николаевич.
И я, вздохнув, уселся на свободный стул и рассказал все, что с нами сегодня произошло. Рассказывал путано, перескакивал с одного на другое, но меня как-то поняли.
– То есть он погиб? Черного Оборотня больше нет? – недоверчиво спросил Дима.
– Он стал камнем, и Виола выкинула его в реку, – пояснил я.
Дима повернулся к Михаилу Николаевичу. Тот молча смотрел на меня. Потом встал и подошел:
– Я должен это видеть.
– Мы не снимали ничего, – развел я руками. – Не до того было.
Дима рассмеялся:
– Чудак, он у тебя в голове посмотреть хочет. Пустишь?
– Как – в голове? – растерялся я.
– Ты просто глаза закрой и не думай ни о чем, – посоветовал Михаил Николаевич.
– Это не больно, – хохотнул Дима.
Я пожал плечами и закрыл глаза. Вот как не думать ни о чем, мне было непонятно. У меня в голове всегда какие-то мысли есть. Даже когда стараюсь ни о чем не думать, все равно думаю о том, что вот, хочу не думать ни о чем, но что-то плохо получается…
Внезапно стало очень спокойно. А еще появилось странное ощущение где-то в районе макушки: словно кто-то перышком пыль смахивает.
– Поразительно, – прошептал Михаил Николаевич. – Он действительно превратился в камень.
– Пророчество? – тоже шепотом спросил Дима.
Я открыл глаза. Начальник лагеря смотрел на меня как-то странно.
– Да, та фраза из книги. Кристалл все-таки был в Хранилище, – медленно проговорил он.
