– Вы что, еще здесь?
Виола повернулась и пошла по дороге. Я догнал ее, заглянул в лицо:
– Ты как? Была в Лесу?
– Была.
– И как там? Поверили? Вышли?
– Не поверили, – горько усмехнулась девочка. – Так и сидят там. И ты не пришел.
– Я не знаю, почему не могу туда попасть. Я, честно, хочу…
Я не стал говорить ей, как скучаю по Лесу, что мне наяву снится ночной бег по траве, и как ветер обдувает шерсть на бегу, и по шорохам тоже скучаю – там я гораздо больше чувствовал и видел, чем здесь. Но что говорить об этом!
– А Витя был? – спохватился я.
– Витя был. Но ему тоже не поверили. А его мама закатила истерику, – хмыкнула Виола. – Кричала, что все это твои глупые фантазии!
– Ничего себе фантазии! – остановился я. – Постой, но ведь можно прочитать воспоминания, а они не врут. Почему они не стали этого делать?
– Как это – прочитать воспоминания? – удивилась Виола.
И я рассказал ей, что вчера делал Михаил Николаевич.
– Представляешь, я просто закрыл глаза, и в голове так защекотало немного, и он все увидел.
– Наверное, это не все умеют? – нерешительно сказала девочка. – Мой папа не умел.
И у нее снова потекли слезы. Мне стало ужасно неловко и жалко ее, но я не знал, что делать, и просто молча шел рядом.
Около автобуса уже приплясывала от нетерпения Маша. Я вручил ей мешок с мусором и забрался в автобус. Витя сидел на заднем, самом длинном сиденье, где могут поместиться целых четыре человека, и махнул нам рукой – мол, давайте сюда.
«А когда сюда ехали, так делал вид, что незнакомы», – мстительно припомнил я и сам себя одернул – я же не знаю, почему он так делал. Ладно, спрошу потом.
На переднем сиденье расположился Дима, но он меня даже не заметил – смотрел в сторону, и взгляд у него был стеклянный. Что это с ним?
Маша зашла в автобус, но команды не давала, пристально глядя на Диму. Странные они все какие-то! Наконец Дима очнулся, посмотрел сначала на Машу, потом оглянулся, поискал кого-то глазами и увидел меня:
– О, Женька, ты тут уже? Все в порядке! Михаил Николаевич договорился, едешь к Вите. Ну, отправляемся? – это он уже Маше сказал.
Маша кивнула, наклонилась к окошечку водителя, о чем-то тихо переговорила и уселась рядом с Димой. Мотор взревел, автобус поехал, слегка переваливаясь на выбоинах в асфальте, и мы отправились из лагеря домой. Правда, я ехал домой не к себе, а к Вите, но это было даже здорово. Мама, если что, будет звонить Михаилу Николаевичу, он скажет ей, что все хорошо. Конечно, мама может попросить позвать меня к телефону, но он что-нибудь придумает. А потом я вернусь.
И еще – я вдруг догадался, почему Дима был такой странный, куда смотрел Михаил Николаевич и как Дима узнал, что тот договорился насчет меня.
Они разговаривали! Вот-вот! Молча, на расстоянии, мыслями! И я ничего не слышал из их разговора, значит, это был закрытый разговор. Секретный. Я прикинул, как далеко стоял автобус от корпуса, и присвистнул – полкилометра, не меньше. Вот это дальность! Интересно, на каком уровне такое начинаешь уметь? Хорошо бы, у Димы спросить.
Но Дима увлеченно перешептывался о чем-то с Машей, та смеялась и тоже шептала что-то в ответ. Да уж, спросишь его сейчас. Ну ладно, дорога дальняя, может, будет время.
Автобус остановился у какого-то съезда, и Маша по разбитой дороге пошла провожать одного из Волчат домой. Но далеко не ушла – навстречу им бежала какая-то женщина. Она схватила мальчишку в охапку и расцеловала. Она плакала и смеялась. А мальчишка выворачивался из объятий и ворчал. А потом сам ее обнял.
Маша кивнула ей, вернулась в автобус, и мы снова отправились в путь.
Потихоньку автобус пустел. И снова меня удивило, как ребята уходили: не оглянувшись, не попрощавшись. Да и в лагере тоже были каждый сам по себе. Старшие вон и разговаривают, и вместе что-то делают, лагерь тот же организовали, собрали Волчат, отвезли. Спасали как могли. А мелкие – как неродные. Жуть просто.
Хорошо хоть, мы с Витькой и Виолой не такие. Я покосился на друга – он сидел, глядя в окно, и молчал всю дорогу. И засомневался: может, это один я не такой? Но почему?
Да потому что вырос не в Стае! Потому что жил в нормальном человеческом мире и ходил в обычную школу с обычными учебниками. И по ночам просто спал, а не бегал по лунной равнине наперегонки с ветром. Стало не по себе, я поежился. Значит, если бы я, как они, давно знал, что я Волк, тоже был бы таким? Нелюдимым?..
Но мне это не нравилось! И вдруг я подумал, что у меня есть друг, настоящий – Сережка. И прямо руки зачесались достать телефон, поговорить с ним. Все рассказать. Огляделся – нет, поговорю потом, когда к Витьке приедем. Не нужно никому знать, что я Сережке все про Волков рассказал.
Посмотрел на Виолу, но она сидела с закрытыми глазами и изредка судорожно вздыхала, словно всхлипывая. Лучше ее не трогать сейчас. И я достал из рюкзака свою книгу. Может, там что-то появилось? Полистал, но ничего нового не появилось. Совсем!
Я даже растерялся. Как это может быть? У нас такое вчера произошло, можно сказать, переворот во всем Лесу, а книга ничего не хочет мне сказать?
Я пролистал еще раз – более тщательно. И наконец наткнулся:
«Преграду можно обойти. А если преграду обойти нельзя, ее нужно уничтожить».
Какую преграду? Странная какая-то надпись, слишком общая. Все и так понимают, что если стоит забор, а тебе надо на ту сторону, то надо его обойти. Или найти дверь. Вот только насчет «уничтожить» – это как? Взрывать его, что ли? Или танком таранить? Непонятно. Нет чтобы конкретно написать – мол, по дороге в школу будет ров. Обойди его, или попроси засыпать, или положи доску, чтобы перейти. Нет, сообщили какую-то ерунду в общих чертах – типа что вода мокрая, а деревья высокие, – и думай как знаешь. Как я это применю, если преграда в самом деле появится?
Я засунул учебник обратно в рюкзак. Достал бутылку с водой, отхлебнул и поймал взгляд Виолы.
– Пить хочешь? – я протянул ей воду.
Она кивнула и отпила. Потом плеснула немного в ладонь и умылась. Я оглянулся – оказывается, пока я думал, мы остались в автобусе одни, даже Дима вышел. Только Маша еще сидела на переднем сиденье. Она оглянулась:
– Ну что, сейчас приедем. Ночью приходите в Логово, будет разговор.
Витя с Виолой кивнули, я тоже, но, если честно, не был уверен, что попаду в Лес. Я так до сих пор и не понимал, почему не могу туда попасть уже столько времени.
Я поежился – сейчас приду домой к Вите, и что? Я хорошо помнил, как Витина мама на меня в Логове смотрела – как на врага. Да и Витя не очень-то со мной сейчас разговаривает. Вернее – совсем не разговаривает. Как смотрел в окно, так и смотрит.
