Я попятился, посмотрел на следующий вход, в два прыжка добрался до него – то же самое!
Быстрыми перебежками я осмотрел всю поляну, но ни в одном входе не было ни малейшего отверстия. Везде одно и то же – упругая плотная пустота.
Шерсть на загривке стала дыбом. Страшная мысль пришла мне в голову: а может, мой выход тоже затянулся? Как я выберусь отсюда??
Я кинулся к помеченному царапинами входу и резко рванул внутрь, сделал два скачка и остановился. Развернулся и медленно пошел вновь на поляну.
Ясно, выход остался. Теперь надо посмотреть, что же стучит и хрустит там, за стеклянным куполом.
Я подошел к ступеням, запрыгнул на первый ярус, тут же взлетел на второй и остановился. Звук стал не просто громким, он как будто бился во мне. Или это резонировали камни, на которых я стоял?
«Давай, – стиснув зубы, сказал я себе. – Давай!»
И вспрыгнул на третий ярус, прямо к кроваво-красному стеклу.
От стекла шел сильный жар. Я отшатнулся и чуть не покатился по ступеням обратно, но уцепился когтями за шершавые камни и устоял.
Заглянул в купол: сквозь толстое стекло видно было не просто плохо – вообще никак! Стекло будто шло волнами, оно искажало пространство. Что-то там внизу пульсировало, но что это было – непонятно.
«Кто ж так стекла делает!» – с досадой проворчал я и двинулся вдоль края – может, где-то будет лучше видно и удастся рассмотреть, что же там внутри.
Стекло и вправду было неоднородным. Соседняя грань была более толстой, сквозь нее вообще ничего не просматривалось, но и жар здесь чувствовался меньше.
Я огляделся. С высоты поляна была как на ладони, виден каждый вход. И теперь отсюда стало заметно, что та прозрачная невидимая преграда в коридорах на самом деле не такая уж и невидимая. Отсюда я смотрел на входы сквозь поток горячего воздуха. Он немного дрожал перед глазами, как марево над асфальтом в жаркий день, и преграда становилась заметной. Она поблескивала, словно коридоры были перегорожены полиэтиленовой пленкой. И еще я заметил, что грань на куполе приходилась как раз напротив закрытого входа.
Я перешел немного дальше – тоже непрозрачная грань, но на ней виднелись небольшие разводы, словно кто-то бросил камень и пошли трещины. Оглянулся – да, теперь напротив грани другой вход.
Прямо как пирамида, только тут граней побольше. Но в пирамиде они ориентированы по сторонам света, насколько я помню, а здесь – по входам в коридоры?
Неясная мысль мелькнула у меня в голове, но я никак не мог сосредоточиться, чтобы ее уловить, и двинулся дальше.
А дальше я чуть не свалился, потому что не смотрел под ноги. А под ногами – вернее, под лапами – в камнях была огромная трещина, и часть ступени оказалась раскрошена.
– Вот свалился бы и переломал себе что-нибудь, – нервно рассмеялся я, с трудом удержавшись на краю провала. – Хвост, например.
Наверное, вряд ли бы я себе что-то сломал. Высота была, прямо скажем, никакая – метра два, не больше. Ну, ударился бы, подумаешь.
Я присмотрелся к куполу: в этом месте камни не обхватывали его так плотно, как у соседней грани. Видна была щель, из которой мощной струей с шипением вырывался воздух. А сама грань похрустывала под его напором.
Так вот что тут хрустело! И мерный звук, как будто что-то бьют, тоже здесь слышен намного лучше. Я попробовал заглянуть в щелку, но меня отбросило потоком воздуха, и я в самом деле чуть не упал.
– Ладно, потом посмотрим, – прошептал я, перепрыгнул провал и пошел дальше вокруг купола.
Еще в одном месте камни тоже раскрошились, но не так сильно. Воздушный поток здесь был значительно слабее, но трещина на стекле тоже присутствовала, и я приблизился к ней вплотную.
Сначала я ничего не увидел, только свое искаженное изображение в кривом стекле. Потом присмотрелся, еще напрягся немного и, похоже, усилил свою зоркость, потому что ясно увидел внизу, на дне колодца из камней, большой пульсирующий комок – не то шар, не то костер. Он то сжимался, то расширялся, и звук удара сопровождал каждое его движение. Он словно пытался вырваться, а стекло хрустело и пыталось его удержать.
На моих глазах на ровном до тех пор стекле возникла еще одна трещина. Комок внутри сжался и тут же словно выстрелил, почти доставая распухшими боками до купола. Трещина увеличилась, и воздух начал просачиваться наружу сильнее.
Я покачнулся, потерял равновесие и скатился на траву. Бока ходили ходуном, как будто я долго бежал, во рту пересохло. Но где здесь взять воды, чтобы напиться?
Мне было не по себе, хотелось убраться отсюда как можно скорее. Я повернулся и помчался к выходу.
Без труда нашел свою отметину, кинулся в проход и, не сбавляя скорости, промчался по длинному коридору.
И остановился как вкопанный перед светящейся пещерой.
«Это сон, – напомнил я себе. – Помнишь, тебе снилось Хранилище, а попал ты в него гораздо позже. Это сон».
Я словно уговаривал кого-то маленького и глупого, который боится пустяков. Но все это был вовсе не пустяк, а маленьким и глупым на самом деле был я сам.
Я набрал полную грудь воздуха и шагнул вперед.
И пропал.
Вернее, не пропал – я плыл среди сияющих пылинок. Они окружали меня со всех сторон, и не было видно границ этого пылающего облака пыли. И меня не было видно. Я нарочно протянул вперед лапы – насколько мог, – но не увидел их. Тела у меня не было. Но я почему-то совсем не боялся. Я плыл. Единственное, чего я опасался, что меня могут разбудить не вовремя, и заторопился. Напрягся, пристально всмотрелся в светящийся обруч далеко впереди, и он стал приближаться все быстрее и быстрее.
«Разгон взял», – обрадовался я и огляделся: но ни внизу, ни справа или слева так и не было видно ни стен, ни дна. Словно в космосе, у которого тоже нет границ и краев. Так я то ли плыл, то ли летел, и выход – да, я точно знал, что это был выход! – становился все ближе. Прямо перед сияющими воротами светящиеся пылинки стали плотнее, туман сгустился, и я так и не понял, в какой момент я пересек черту.
Я открыл глаза. За маленьким окошком светлело небо, но все еще видны были яркие звезды.
Некоторое время я лежал, привыкая к вновь обретенному ощущению тела, потом сел на кровати и посмотрел на часы – половина седьмого. Интересно, проснулись ли остальные?
Я встал и осторожно вышел в коридор. Стараясь не шуметь, заглянул в комнату к Виоле, потом к Вите – они спали. Прошел на кухню: ужасно хотелось пить. Мне даже во сне пить хотелось! Надо было, наверное, припомнить сон, чтобы он не исчез из памяти, не забылся в подробностях. Но я понимал: и так ничего не забуду. Налил себе стакан, выпил залпом, налил еще. Выпил не спеша, прислушиваясь к звукам в квартире, но было тихо.
Вдруг испугался – а смогут ли вернуться Волки? Понятно, что папа Вити скоро проснется, ему, наверное, надо на работу, но вот остальные…
