– Даже слишком, – она кокетливо качает головой.
Мне это нравится.
– Я уже сформировался во всех смыслах и понимаю, что вообще зря так парился. Люблю обе страны и еще с десяток, – улыбаюсь. – Я ощущаю себя комфортно везде, так что всё это в прошлом.
Взгляд Ани опускается на мою ладонь. Её пальчики нежно выводят невидимые линии поверх моих линий жизни.
– Я очень рада за тебя, Лука, – шепчет. – Даже завидую, знаешь… – признаётся. – То есть мне бы тоже хотелось вот так…
– Родиться кавказским мальчиком? – отшучиваюсь, чтобы не дать ей погрузиться в собственные переживания.
– Не-ет! – девушка смеётся и легонько пихает меня в плечо.
– Ань, – ищу её взгляд и нахожу. – Мы с рождения на пути трансформаций. И не вынужденных, а естественных. То есть некоторые вещи просто приходят в нашу жизнь и… остаются в ней.
Она такая молодая, у неё ещё всё впереди. Я не хочу говорить эту избитую фразу, словно старикан познавший жизнь. Но я надеюсь, что она поймёт это и сама на примере моего жизненного пути.
– Верно, – тихо шепчет в ответ. – Можно спрошу… Было что-то в том первом фильме для родителей, что зацепило тебя больше всего?
Девушка подкладывает ладони под щеки и упирается локтями в подлокотник. Её глаза искрятся и на это сложно не засматриваться.
– Было, – киваю. – История. И её путь. То как она рождается на твоих глазах и заканчивается. Меня поразило это ощущение. Как много всего может быть даже в самом простом сюжете.
Аня вздыхает. И её дыхание касается меня.
Словил. Позволил себе вдохнуть.
– Мне тоже нравятся истории. Ты создаёшь их для таких, как я. Спасибо!
Губы Ани пахнут миндальным чизкейком. Я бы сейчас съел самый большой кусок. Поэтому изо всех сил стараюсь смотреть ей в глаза.
– Людям не нужно слишком много правды, – делюсь известной фразой из мира киноискусства. – Но как по мне это совершенно не преуменьшает значимости выдуманных сюжетов, – говорю с полной уверенностью. – Потому что истории приходят тогда, когда жизнь больше не справляется.
Девушка приоткрывает свои манящие губы.
– Лука Тавади, это очень хорошо звучит, – она опускает руки. – Поэтично, но и правдиво.
Аня начинает разминать свои коленки и делится мыслями:
– Думала, ты скажешь, что в киноискусстве больше прагматизма, чем кажется…
– Так и есть, – не отрицаю. – Это основная часть моей работы, но об этом уже менее интересно слушать.
Красавица вытягивает ноги и я понимаю, что они затекли. Я поднимаю подлокотник.
– Иди сюда, – и не дожидаясь ответа, я приподнимаю её ножки, чтобы положить на себя.
Аня охает. Я подсаживаю её ближе к себе и почти чувствую, как она вдыхает воздух, скопившийся вокруг нас. Со всеми этими искрами и вспышками. Я мягко разминаю её ноги в джинсах, рассматривая как туманится её взгляд.
Блять, Тавади.
Она так близко. Ещё ближе.
– Так лучше? – тихо интересуюсь, обволакивая её губы дыханием.
– Намного… – хрипло отвечает.
Блять.
– Расскажи… расскажи об этой части работы – прагматичной… – Аня запинается.
Пытается остановить это безумное притяжение между нами, потому что и сама его ощущает.
– Ничего особенного, – выбираю краткое содержание. – Я как холодный душ для писателей и сценаристов. Кто-то же должен вразумлять их творческие порывы.
Я поглаживаю её длинные ножки и теряю голову. Аня очень красивая. Такие чувственные очертания губ. Тающий взгляд из-под густых ресниц. И это чертовски сексуальное боб-каре. Я хочу снова обхватить её затылок, а дальше…
Блять, она меня убьёт.
– Мне бы сейчас не помешал холодный душ, – шепчет девушка.
Я сжимаю её ногу выше колена от этого признания.
– А-аня… – вздыхаю с рыком, опустив голову.
Но разве это помогает? Она в моей толстовке и я это вижу. Вся в моём запахе. В моих объятиях. Пылающая такая…
– Что, Лука?
Пиздец. Всё сразу, Ань.
– Я столько всего хочу сделать, – да к черту, ловлю её взгляд. – Ты будешь предельно возмущена…
Глава 9
Анна
Так страшно, что кончики пальцев и ног подгибаются. Сердцебиение нарастает с невероятной скоростью, готовое в любой момент сорваться на красный. Мои губы наливаются от одного его взгляда, каково это… если он прикоснётся к ним? Ведь это же он имеет в виду?
Боооже.
Лука Тавади и вправду хочет меня поцеловать??
С ума сойти.
Еще и пассажиры на ближайших местах позасыпали. Слишком идеальный момент для условий в которых мы находимся. Идеальный? Боже, идеальный, Аня? Ты правда собираешься позволить ему поцеловать себя?
Что это за голос? Что за назойливая дама? Выключите её, отправьте куда-нибудь!
– Молчишь… – голос Луки хрипло срывается. Он глубоко вдыхает и подсаживает меня ещё ближе, его ладонь остаётся на моей пятой точке. Боже мой. – Почему ты не возмущаешься, Аня?
Неотрывно в глаза. Смотрит. Из-под опущенных ресниц.
Так требовательно и сорвано.
– Почему должна? – еле слышно.
Лука приближается. Я затаиваю дыхание. Мои губы пылают от его дыхания и желания. Сглатываю, боюсь пошевелиться. И за миллиметр до срыва он уходит влево. Прижимается носом к моей щеке.
Ааах.
Я вся содрогаюсь от этого прикосновения в приятных искорках. Он обнимает меня крепче и мой нос тоже касается его щеки. Борода не колючая, а дразнящая. Разжигающая мурашек на моей коже. Это так…
– Я же сделаю это, Аня, – шепчет мне на ушко.
И от этого понимания я неосознанно обнимаю его в ответ. Сжимаю футболку на его талии. Даже впиваюсь коготками, потому что сладкая волна проходится моим телом. Изнеможение. Я не знала, что оно настолько пьянящее…
– Думаешь стоит? – прикрываю глаза.
– Плохой вопрос, – кончик его носа цепляет мочку моего уха, а мягкая борода оставляет чувственный след на моей шее. – Потому что мне плевать стоит ли…
Аааах. Да что же.
– Лу-ука…
– Говори, девочка, – сглатывает. – У тебя мало времени, чтобы меня остановить…
Я сейчас с ума сойду. Что он творит?
– По-ожалуйста…
Он замирает. И мы оба ощущаем как плотно прижаты друг к другу. Соски под топом заострились и упираются в его толстовку. Грудь Луки вздымается и это дразнит их. Я краснею от подобной мысли.
