Знал Некрас не понаслышке, как оно бывает: горишь-пылаешь, а после первого раза все, как рукой снимает. И уж не красавица желанная пред тобой, а обычная девица, каких в мире этом великое множество.
Шел, радовался ясности, что пришла в его мысли, оглядывался на талый снег, на домки, на людей, что спешили по делам своим дневным, но споткнулся, застыл и забыл как дышать. Из-за поворота вышла прямо на него Нельга. Увидела, и таким взглядом одарила, что впору было лечь и умереть. Едва не спалила!
От автора:
Мена — упрощенно — обмен товара на товар за вознаграждение.
Глава 10
Нельга торопилась, хотела застать Квита на торгу, а как завернула за забор Зыковский, так и наткнулась на противного парня.
— На ловца и зверь… — голос у Нельги жесткий, ледяной. — Что смотришь? За что ты его? Зачем?
По глазам поняла — Квит разозлился, шагнул ближе и сверкнул темными очами.
— Я упредил, Нельга. По-хорошему не хочешь, будет по-плохому. Ай, забыла?
— Про меж нас дело. Ты к чему Тихомира приплел?
— Не поняла еще? По моему все будет. Теперь цена иная. Ночь мне должна и такую, какую я захочу, — Квит не шутил, не улыбался, а требовал, с того и поняла, что разговора путного не выйдет.
— Себе оставь Огневицу. Велика цена за нее. Моя память при мне. Матушку и без кругляша серебряного не забуду, — собралась уж уйти, но Некрас встал на пути.
— Нужна мне твоя Огневица, как седло корове. Иного хочу, и ты мне это дашь. А если вздумаешь препираться, знай, Тишку твоего в порошок сотру. Отделаю так, что сляжет навсегда. И род его до нищеты доведу. Одно слово Квита-купца и никто не купит рыбы Голодавой. Сей миг пойду на торг и прокричу, что продал он мне товар с червём. Нашепчу, что рыба та проклята и от нее хворь случается. А вот тогда и поглядим, как дорожит тобой Тишка снулый.
— Ой, ли? Болтаешь складно, Некрас, — с ненавистью высказала Нельга, уперлась злым взглядом в парня. — А ежели я Рознеговне все передам? И что ж тогда Цветава сделает, а? Не видать тебе Новиковского приданого, как своих ушей. Вон поди, в который раз прошу.
— Богатых невест много, иную найду. Да и кто тебе поверит? Рот заткнут, себя срамить не станут, — Квит подошел так близко, что Нельга уловила жар его тела и сделала шаг назад. Поняла — не шутит, сделает так, как говорит.
— Зачем я тебе, Некрас? Дурной ты. Не инако боги тебя разума лишили, — решила злость свою умерить. — Хочешь денег? Скажи, сколь надо. Золотой? Два?
После этих ее слов с Некрасом сделалось и вовсе чудное. В глазах его мелькнул свет странный, ожёг Нельгу горячо и скрылся скоро.
— Надо, значит. А золото при себе оставь. Без нужды оно мне. По закатному солнцу найдешь меня и сведешь туда, где никто не увидит. Не придешь — Тихомира не пощажу, — сказал и застыл: огромный, черноглазый, страшный.
— Ненавижу тебя. За все обиды сквитаюсь с тобой, — прошипела змеей.
— Напугала, аж затрясся. Я сам Квит, сквитаюсь поскорее тебя и побольнее, — сказал и пошел по дороге прочь от нее.
Одного Нельга не уразумела, отчего после ее слов злых показалось, что Некрасов взгляд затуманился болью. Или поблазнилось?
Она на месте стоять долго не осталась, пошла скорее по дороге к подворью Званки. Совет нужен был скорый и дельный. Богше сказать — рассердится, а того хуже с места сорвет и никогда уже Нельга не увидит Тишу, не отомстит Военегу Рудному. К дядьке Рознегу бежать и вовсе напрасное дело — дочь родную и жениха ее губить не станет из-за пришлой Сокур. Что же делать?
Шла и просила знака от светлых богов. Помянула всех: Ладу Праматерь, Макошь светлую, разумную, Рода великого Праотца и Перуна Воителя. Просила дать сил, разума и удачи.
День светлый померк, хрусткий снег не радовал скорым теплом, всего лишь злил тем, что идти было тяжко. Люди, что шли по своим делам виделись размытыми пятнами …уж не от слез ли?
До Званы не дошла, услышала злой холодный голос Цветавы:
— О чем задумалась, змея-разлучница? — красивая дочка Новика стояла у забора, куталась в дорогой зипун, смотрела ревниво.
— Цветава, с чего речи такие? — пришлось Нельге остановиться и ответить рассерженной сроднице. — Я провинилась чем перед тобой?
— Дурой-то не прикидывайся. Глаз свой бесстыжий на чужого жениха положила? Охаживаешь его, голову морочишь. Мышка-тихоня! Стыда в тебе нет, тварь пришлая. Отстань от него, мой он. Слышишь? Мой! — взвизгнула Рознеговна.
— Цветава, и в мыслях не было. Ты что говоришь-то? Не нужен он мне. Сама, поди, знаешь с Тихомиром я. Он мне люб, не Некрас, — Нельга попыталась утешить, унять ревнивицу.
— Золото Квитов глаза застит? На чужой каравай рта не разевай! — зло сказала Цветава, словно выплюнула.
Нельга сделала шаг к Цветаве, оглядела внимательно красавицу и не сдержалась. Выпрямилась гордо, сверкнула взглядом недобрым.
— За женихом своим следи сама. Чтобы не бегал опричь меня, и на других не заглядывался. Верьевьем привяжи к себе, сделай такое одолжение. Всем легче с того будет. А лаять меня, винить без вины не смей. Поняла ли?! — Нельга сверкнула недобрым взглядом.
Схлестнулись два взгляда — синий с зеленым — сошлись в схватке безмолвной и опасной.
— Вона как… — Цветава прищурилась, рот скривила. — А все тихоней прикидывалась. Глаза-то искры мечут. Я тебя упредила, и наново повторять не стану. Не лезь к Некрасу!
— Уши-то очисти, Цветава. Ужель не расслышала слова мои? — Нельга голосом надавила, но все без пользы.
И то верно. Ревнивицу наставлять и вразумлять — дело бесполезное. Свои мысли вперед всех лезут.
Замолкли обе и, не сговариваясь, разошлись в разные стороны: Цветава к хоромам своим богатым, а Нельга к Зване. Ступала Нельга ровно, с шага не сбивалась, все еще не отпускала ее злоба на клевету Цветавину. Уже у домка Красных становилась и окликнула брата Званкиного — Вторушу — что шел через двор и нес кадку тяжелую.
— Вторак, здрав будь. Званка-то дома?
— Не. Утекла в соседнее Белянино. Там свекровь у ней захворала. Звала к себе. Утресь и отправилась с отцом-то. Стой! Куда ты? Погоди, Нельга. Давай хучь поговорим, — парень посмотрел вслед девушке, что быстрым шагом шла по улице. — Эх, ядреная.
Нельге не до разговоров: растерялась, опечалилась. С одной стороны Некрас навис, с другой Цветава. А посреди них Тишенька ее любый. Ведь Некрас и убить может! Вирой* отплатит и выйдет сухим из воды. Квиты род богатый, золота в достатке — откупятся.
Шла мимо заборов, под ноги не глядела, и вывела ее дорога снова к дому Тихомира. Глянула через ворота открытые и вовсе разум обронила. Род большой, не голодный, но и не сытый. Детишек на подворье тьма, бабы снуют, месят весеннюю грязь худыми сапогами. Лиши их рыбы, так и вовсе род обнищает, распадется, по миру пойдет.
