— Нельга, что ж не зайдешь? — сама волхва стояла у ворот своего дома.
— Здрава будь, Всеведа, — Нельга легонько поклонилась, иначе никак, ведь сама волхва!
— Давно уж жду. Ай, боишься? — голос добрый, а взор внимательный и серьезный.
— Не боюсь, Всеведа, — Нельга выпрямилась, взгляда не отвела.
— Вот так-то лучше. Так ты приходи. Токмо одна, без Тихомира. Посидим, поговорим, — вроде приказала.
— Приду. Благодарствуй.
Тихомир тоже головой кивнул, мол, почтение тебе, волхва. Потянул Нельгу за рукав и уж далее шли они обычным своим порядком — молча, тихо и благостно.
У домка Нельгиного остановились. Она ждала поцелуя… Тиша нежно и легонько коснулся губами, погладил волосы ладонью, а вот Нельга вздохнула грустно. Уж сколько времени вместе, а он все нежно да тихо. Девичье молодое просило большего, а Тиша…
Простились тепло и разошлись по домам. Только вот Нельге дом не в радость. Новица совсем плоха сделалась. Только про Военега и говорила. Все ждала заветного часа, когда приедет он и получит месть свою. И он сам и его дружинные. Вот и сейчас, как только Нельга ступила на порог, Новица бросилась к ней: глаза сверкают, брови высоко выгибаются.
— Едет! Едет он! Наозоровался на границах-то. Слышь? И дружину ведет. Два года ждали, Медвяна. Два! — выкрикивала, будто радовалась.
— Тише, тише Веечка, — Нельга прижала ее голову к своей груди. — Не называй меня так. Услышат.
— Пусть слышат. Скоро уж… — но голос умерила, обняла Нельгу и замолкла.
— Правда едет?
— Верное слово. Нынче слыхала от закупа Новиковского. Через месяц-другой ждут. Ты уж будь настороже.
— Буду.
Сказать-то сказала, а сердечко заныло-забилось. И все о нем, о Тишеньке. Стало быть, близка разлука.
Ночью уж на лавке под теплой шкурой металась-ворочалась. Месть из головы не выкинула: мать с отцом часто снились, ждали расплаты. А вот Тихомир… Решила Нельга, что станет его и безо всякого вена. Кто знает, какой судьбой боги оделят? И не убьют ли после родственники Рудного?
Утром приехал с дальней заимки Богша, выслушал Новицу, насупил брови, кивнул, молча, мол, понял. Поманил за собой Нельгу во двор. Та подхватила ведро, вроде за водой к колодцу собралась.
— Одумайся. Ведь убьют тебя. Кому с того хорошо сделается? Мать с отцом не вернешь, а себя погубишь.
— Не могу, дядька, не могу. Каждую ночь снятся и мама, и батюшка. А еще ребятёнок Желаны. Помнишь ее? Вдова Добрева. Сыночку ее дружинные шею своротили. Я еще помню, как он в сугробе в одной рубашонке лежал. И не проси, Богша. Не спущу, — Нельга сверкнула зелеными очами, руки на груди скрестила, будто отгородилась от Кривого.
Тот помолчал немного, поглядел на двор, на дом и высказал:
— Ну, раз так, то пропадать вместе будем. Ты вот что, Нельга, как решила, так и делай. Дурман-то приготовила? Разумница. А я ужо расстараюсь, вывезу тебя с Новицей. Покумекаем еще.
Нельга кивнула и обернулась на громкий смех редкой завлекательности. Из тех, которому хочется и можется вторить.
— Вона, глянь. Идет подрунька твоя. Иди нето, прогуляйся до колодезя. Я тебя в сарайке жду. Травки для медовухи мне соберешь? Ну, добро. Иди уж, мстявая.
Кривой ушел, а Нельга поторопилась навстречу подруге своей из местных — Званке.
— Нельга, где ж бродишь? Ищу тебя у колодезя, а там токмо бабье сварливое.
Нельга уж собралась ответить, но не понадобилось. Званка завсегда сама на вопросы-то свои отвечала. Оттого и подружились.
Молодая вдовица рода Красных приметила молчаливую Нельгу, не постеснялась подойти и заговорить. Вот с того дня и дружили Звана и Нельга. Сейчас симпатичная двадцатилетняя женщина махала рукой, манила пойти поболтать. А где ж еще лясы точить, как не у Ямкиного колодца? Самое ушлое место во всей Лугани. Там собирались девки, бабы, старухи и всласть чесали языками. Кто кого, кому с кем, зачем да почему — все там выведывалось, передавалось из уст в уста и летело по городищу. Мужики то место обходили большим кругом: не приведи Перун попасться на язык бабской толпе.
— Идем нето, — Звана взяла Нельгу под руку и потянула. — Нынче Шелепиха своего сынка расписывает. Вот врет, баба, я аж заслушалась! И богатый он у нее, и сильный. Да видала я того Замяту — дурак дураком. Зенки выпучит, брови под волоса возведет — на Новиковского мерина похож. Чего? Не помнишь? В начале зимы, когда тебе восемнадцать стукнуло, аккурат в день, когда я тебе рушник расшила? Тьфу, Нельга. Мерин-то понес! Чуть Листвянку Зыкову не потоптал. Вот у него и были зенки пученные, хвост трубой и харя такая…аж…ну…дюже изумленная и неосмысленная. Прям Замята!
— Званочка, ты чего ж наговариваешь? Скотину с человеком путаешь? — Нельга едва не засмеялась, уж очень смешно Званка пыталась показать глаза мерина.
— Ты Замятку не видела! Честное слово, мерин Новиковский! — пока болтали, дошли до колодца.
А там, ужас что! Шелепиха сцепилась с бабкой Сечкой. Пух и перья! Званка глазами показывала Нельге, мол, а я что говорила? Сечка про Замяту не постеснялась высказать в подробностях, за что и получила от Шелепихи за чадо родное и любимое.
Бабы смеялись, подзуживали. Званка с Нельгой набрали воды, и уж подобрались пойти по домам. Отошли-то недалеко.
— Нельга, глянь, никак Соловушка, — Званка затряслась от смеха.
А вот Нельге не смешно вовсе. Рядом с мельниковым работником — Местятой — вышагивал высокий Некрас Квит. Заметил ее, бровь изогнул и взглядом ожёг, будто жаром печным окатил.
— Идем-ка, Званушка. Ты все сулилась мне про Местяту рассказать, — Нельга поторопилась уйти подальше от темных блескучих глаз Квита.
— Такое девице слушать не надобно, — Званка глазками ясными сверкнула, но по всему было видно, что рассказать ей очень уж хочется. — Ладноть, ты уж не соплюха. Вон и Тихомир похаживает. Глядишь, к осени обряд справим.
Нельга услыхала тихую печаль в голосе подруги. Давно уже знала, что поглядывает она на Тишу не с простым интересом — с бабьим. О том никогда слова друг другу не сказали, и приятельствовали крепко.
А Местятка… Нельга не рассказала Зване о случае, когда кудрявый нескладный парень подстерег ее вечерком на дроге и к забору прижал. Получил крепко по лбу дрыном из хлипкого плетня Зеленевых, попавшемся под руку напуганной Нельге.
— Расскажи, Званочка, — Нельге и самой любопытно было.
— Ну, слухай… — открыла уж рот Званка да ее окликнули.
— Здрава будь, Звана, — Местята, насупившись, оглядывал то Нельгу, то Звану.
— И тебе не хворать, Соловушка, — Званка постаралась не смеяться, однако не вышло, и залилась симпатичная молодуха звонким хохотом.
Нельга не сдержалась — заразительный смех у подруги — и прыснула, но себя одёрнула. Уж очень странно посмотрел на нее Цветавин жених. Местята дернулся, рассердился, но друг его руку опустил на плечо, вроде как успокоил.
