Еще одно различие заставляет задуматься, насколько нью-йоркские коллекционеры окажутся восприимчивыми к некоторым лиссоновским художникам из Европы и других стран. Газета New York Times приводит слова американского художника ирландского происхождения Шона Скалли (в контексте разговора о том, что выставляется в музеях), который считает, что мировое искусство «работает в Лондоне, в Америке оно не срабатывает». Америка формировалась «совершенно иначе, – объясняет свою позицию художник. – Она не колонизировала две трети мира, как это сделали британцы».
В ноябре 2015 года на нью-йоркских торгах «Кристис» одно из произведений в секции послевоенного и современного искусства осталось непроданным, и это дает еще один ответ на вопрос, какое искусство считается приемлемым в Америке. Непроданным лотом стала картина британского художника Люсьена Фрейда «Портрет голой женщины на красном диване» (1989–1991). На полотне изображена дочь художника Белла – она полулежит на диване в сексуальной позе. Предварительная оценка лота была очень высокой – от 20 до 30 миллионов. Ставки сделали всего двое участников, и оба даже не приблизились к стартовой цене, которая, как ожидалось, должна была составить 16 миллионов долларов. И это притом, что мировой рекорд цен на Фрейда был установлен именно в Нью-Йорке. После торгов многие сошлись на том, что «Потрет голой женщины» надо было выставлять на торги в Лондоне: британский аукционный зал был бы свободен от «давления пуританской морали», возмущенной инцестуальными намеками в картине.
Выход «Лиссон» на нью-йоркский рынок в 2016 году произошел спустя несколько лет после того, как нью-йоркские галереи повально выдвинулись в Лондон. У Дэвида Цвирнера галерея в Мэйфер площадью 930 квадратных метров, у «Пейс» – 836 квадратных метров сразу за Королевской академией на улице Берлингтон-гарденз, а Гагосян присоединил третье помещение к своим уже существующим галереям на Британия-стрит и в Мэйфер. Эти и другие нью-йоркские галереи в Лондоне ориентируются на гостей города и на супербогатых, состоятельных и облагаемых минимальными налогами коллекционеров из России, Азии и с Ближнего Востока, не являющихся резидентами Великобритании. Почти треть из шести тысяч жителей Лондона с собственным капиталом свыше 30 миллионов долларов (18,5 миллиона фунтов стерлингов) – нерезиденты, включая таких коллекционеров, как Роман Абрамович (с капиталом от 6,2 до 7,5 миллиарда фунтов стерлингов) и Виктор Пинчук (с капиталом от 1,2 до 1,4 миллиарда).
И наконец, еще один потенциальный плюс наличия нескольких галерей в разных местах – ценообразование. Гагосян может просить цену с надбавкой даже за художников, впервые выходящих на рынок (впрочем, с такими художниками его галерея работает редко), ведь при покупке коллекционер приобретает и предмет искусства, и бренд Гагосяна. Это справедливо и для других супергалерей, пусть и в меньшей степени.
Открытие новой галереи «Лиссон» в Нью-Йорке может укрепить и бренд в целом, и имидж галереи, то есть суммарная доходность для коллекционера будет выше. Сможет ли ценность бренда «Лиссон» сместиться в сторону повышения, приблизившись к уровню бренда Гагосяна? Поможет ли переезд в Нью-Йорк прежде сотрудничавшим с галереей коллекционерам по-новому взглянуть на их предыдущие покупки? Будут ли они чаще говорить: «Я купил(а) это у „Лиссон“?» Будут ли аукционные дома чаще указывать «Лиссон» в провенансе лотов, предлагаемых на торгах?
Экономисты сказали бы, что приход «Лиссон» в самый центр нью-йоркского художественного мира должен повысить удовлетворенность клиентов и тем самым позволить выставлять более высокие цены. Тот, кто не является коллекционером, читая эти строки, посчитает идею безумной: почему покупка произведения искусства после расширения галереи должна вдруг принести большее удовлетворение или стоить дороже? Коллекционер из верхнего сегмента поймет эту концепцию без проблем.
Глава 10. Арт-консультант
Покупаешь не просто искусство, покупаешь еще и консультанта, а он говорит тебе, что делать.
Адам Линдеманн, коллекционер и дилер
Частные продажи можно сравнить с поиском пары для брака – речь в буквальном смысле идет о том, как построить любовь.
Эми Каппеллаццо, бывший агент по продаже произведений искусства
На протяжении тринадцати лет Эми Каппеллаццо возглавляла отдел послевоенного и современного искусства в «Кристис» и считалась одним из лучших специалистов по заключению сделок. В 2014 году она ушла из аукционного дома, чтобы стать арт-консультантом. Ей показалось разумным покинуть вершину арт-мира ради неопределенной профессии, к которой и так уже причисляют себя больше людей, чем требуется рынку.
Эми хотелось стать не просто консультантом. «Аукционные дома никогда не смогут в полной мере представлять интересы коллекционера», – цитирует слова Каппеллаццо журнал Vogue. И далее: «Я хотела выстроить лучший на свете бизнес с полным комплексом услуг – не просто бизнес, способный заработать больше денег, но бизнес, который будет заботиться о вас так, как заботятся о вашей семье фонды доверительного управления имуществом».
Каппеллаццо хотела стать чем-то вроде спортивного агента: определять условия контрактов, привлекать известных людей для рекламы, размещать предметы искусства, продвигать художников на рынке и создать клиентский бренд. Она была готова управлять пиаром, в том числе сайтами и аккаунтами в «Твиттере», регулировать финансы и пенсионные планы, а также заполнять налоговые декларации в многочисленных юрисдикциях, где работают художники. Самым важным, наверное, было то, что Эми собиралась обсуждать важные вопросы с дилерами, коллекционерами и музеями так, как спортивные агенты – с владельцами команд, менеджерами и тренерами.
Аналогия с работой агента в сфере профессионального спорта представляется очень уместной. Возьмите любое описание деятельности спортивного агента и подставьте вместо «спортсменов» слово «художники», а потом задайте вопрос: «Привьется ли эта модель в художественном мире хотя бы среди художников?» Одно она точно может сделать – освободить художников от организационной деятельности, чтобы они, подобно спортсменам, могли сосредоточиться на том, что умеют делать лучше всего. Но если агент в состоянии устраивать выставки, вывозить клиента на художественные ярмарки и обговаривать частные сделки, нужен ли тогда художнику с именем дилер? Могла ли Каппеллаццо убедить художников попробовать новую форму взаимоотношений, чтобы изменить структуру арт-рынка?
Эми – выпускница Нью-Йоркского университета (1989), дипломную работу по архитектуре писала в Институте Пратта. В 1995 году она переехала в Майами работать куратором в Музее искусств и дизайна колледжа Майами-Дэйд. Там она писала искусствоведческие статьи, а затем ненадолго стала традиционным арт-консультантом. Каппеллаццо работала у Дона и Меры Рубелл, помогая им создавать художественный фонд, а затем участвовала в организации первой ярмарки «Базель-Майами».
В конце 1990-х Марк Портер из «Кристис» сделал ей предложение, от которого Эми не смогла отказаться. С 2001 года она совместно с Бреттом Горви руководила в аукционном доме отделом послевоенного и современного искусства. Среди ее клиентов были такие известные коллекционеры, как Дэниэл Леб, Дакис Иоанну и Марк Джейкобс. В интервью 2006 года Каппеллаццо высказала печально известное наблюдение относительно неоднозначности своей работы в «Кристис»: «Мы – сетевой гигант, который лишает работы мелкий семейный бизнес». В более позднем интервью она говорила, что работает с 666 клиентами. Кому-то эта цифра могла показаться зловещей, но если бы Эми включила в это число себя (а она тоже коллекционер), получилось бы 667.
