Одним консультантам платят фиксированные деньги, другие берут аванс, исходя из количества часов работы в перспективе, но большинство работают за комиссию. По словам искусствоведа Кенни Шахтера, комиссия за продажу работы ценой от 20 до 30 миллионов обычно составляет 2–4 процента от цены покупки. Был случай, когда большой агентский гонорар стал известен вследствие суда над создателем крупнейшей в мире финансовой пирамиды Берни Мэдоффом. Бен Хеллер, арт-консультант финансиста и коллекционера Дж. Эзры Меркина (вложившего средства в аферу Мэдоффа), заработал 26,5 миллиона долларов за продажу принадлежавшей Меркину коллекции картин Марка Ротко музеям Катара. Сумма составила примерно 8,5 процента от заявленной цены. Когда цены на статусное искусство составляют десятки миллионов долларов, любой процент заметно увеличивает доходы бывших специалистов «Кристис» или «Сотбис».
Гонорар еще одного агента фигурировал в судебных материалах по делу продажи в 2015 году «Бюста девушки» (Марии-Терезы Вальтер) работы Пикассо (1931). Спор возник относительно владельца скульптуры. По одним данным, она была продана за 38 миллионов евро (42 миллиона долларов) шейху Джассиму бин Абдуле Азизу Аль Тани, супругу шейхи Аль-Маясса из Катара. Комиссия за покупку, выплаченная ныне уже не существующему партнерству Коннери – Писсарро – Сейду, составила 4,5 миллиона евро (5,5 миллиона долларов), или 11,8 процента.
В этом тесном мирке Каппеллаццо придумала невиданную прежде модель полного цикла обслуживания для художников, дилеров, музеев и галерей, коллекционеров и спекулянтов. Я описываю ее идею в прошедшем времени, поскольку в январе 2016 года «Сотбис» удивил весь аукционный мир, купив принадлежащее ей агентство Art Agency, Partners как дочернюю компанию, находящуюся в полной собственности аукционного дома. С Каппеллаццо, Шварцманом и третьим партнером, Адамом Чинном, были подписаны договоры о сотрудничестве. Чинн – человек не из мира искусства, он – один из основателей инвестиционного банка Centerview Partners и бывший партнер в юридической фирме Wachtell, Lipton, Rosen & Katz.
Покупка обошлась в 85 миллионов долларов – 50 миллионов заплатили сразу в качестве бонуса за подписание и переход на работу в «Сотбис». Остальные деньги – до 35 миллионов – выплачиваются по достижении поставленных на ближайшие пять лет финансовых целей. Внушительная сумма произвела шокирующее впечатление. «Сотбис» к этому моменту только-только предпринял целый ряд увольнений, в результате которых аукционный дом покинули восемьдесят человек. Сложно было понять, каким образом дом собирается получить прибыль от этого приобретения с учетом столь щедрого аванса.
В сеансе конференц-связи с аналитиками и инвесторами наряду с исполнительным директором «Сотбис» Тэдом Смитом участвовали Каппеллаццо и Шварцман. Все трое заявили, что покупка агентства стала частью новой стратегии «Сотбис», направленной на увеличение присутствия дома на рынке, рост доходов от консультирования и расширение спектра услуг в арт-консалтинге, сфере частных приобретений, имущественном планировании, связанном с предметами искусства, и инвестициями в искусство.
Это был смелый шаг. И толчком к нему послужила ситуация в арт-мире, где богатейший 1 процент клиентов «Сотбис» покупает столько же, сколько остальные 99 процентов. Оставалось неясным, как отреагирует на эти сборы и тарифы тот самый 1 процент, привыкший пользоваться услугами аукционного дома бесплатно. Насколько ценными окажутся советы консультантов, явно заинтересованных в увеличении количества транзакций, связанных с торгами и частными покупками, тоже было не до конца понятно. В конце концов в «Сотбис» остались три сотни сотрудников. Получается, у аукционного дома не было своих экспертов, способных качественно выполнять эти функции? Странно.
Инвестиционный фонд Art Agency, Partners, сумевший мобилизовать 125 миллионов долларов и вложивший в произведения искусства лишь чуть больше половины этой суммы, сформировался менее чем за два года и стал, возможно, вторым по размеру инвестиционным фондом по работе с предметами искусства в мире, что свидетельствует об обширных связях Каппеллаццо и Шварцмана и об их пробивной силе.
Art Agency, Partners прекратили предоставлять полный цикл услуг как независимое агентство, и другие агентства, естественно, стали пытаться заполнить эту нишу, особенно с учетом положительной реакции на приобретение «Сотбис», плюс Art Agency, Partners больше не представляли отдельных художников. Когда Бретт Горви в декабре 2016 года ушел из «Кристис», чтобы скооперироваться с дилером Доминик Леви, новое партнерство Горви – Леви описывали как агентство, предоставляющее «индивидуальные консультации», готовое работать в тесном сотрудничестве с семьями художников, фондами и владельцами. Пресс-релиз создавал впечатление чего-то среднего между традиционным дилером и агентством модели Каппеллаццо.
Дилеры в большинстве своем – по понятным причинам – не испытывали особого энтузиазма в отношении Каппеллаццо и всех, кто брал на себя консультирование их художников (или коллекционеров) и советовал им, как добиться успеха. Еще меньше им понравилось, когда подобные попытки начал предпринимать аукционный дом. Если суперагент может предложить такие услуги Джеффу Кунсу или даже известным художникам средней руки, что останется традиционному дилеру? Ведущие дилеры – Гагосян, «Пейс», Цвирнер, «Хаузер & Вирт» – могут себе позволить «потерять» художника без угрозы для будущего принадлежащих им галерей.
Угроза возникает, когда обычный дилер теряет успешного художника из среднего сегмента. Модель прибыли для обычного дилера выглядит следующим образом: из каждых десяти новых художников, которых он или она представляет, четверо, в среднем, не найдут признания у коллекционеров и уйдут из галереи после одной-двух выставок. Трое будут выставляться на протяжении нескольких лет, а потом тоже отпадут. У двоих сложится долгая карьера умеренной доходности. Хорошо будет принят, в лучшем случае, один художник. Он-то и должен принести прибыль достаточно большую, чтобы оправдать вложения дилера в остальных девятерых. Если этот один-единственный художник перейдет к консультанту (или же его переманит супердилер), модель прибыли обычной галереи окажется под угрозой.
Чаще всего в разговорах о консультантах и особенно о новой модели выражалось беспокойство, что они начнут действовать как частные дилеры – рекомендовать работы художников, которых представляют, или продавать работы из собственных запасов. Когда консультанты выступают в качестве дилеров (или, как в случае Каппеллаццо, в качестве сотрудников аукционного дома), они нарушают одно из правил Ассоциации профессиональных арт-консультантов, призывающее избегать ситуаций, когда может возникнуть подозрение насчет возможного конфликта интересов.
Проблема с агентами, одновременно выполняющими функции дилера, стала предметом одного из самых громких художественных скандалов 2015 года. На момент работы над книгой уже шли переговоры о создании фильма об этой истории. Участниками противостояния стали Ив Бувье, владелец и арендатор складских помещений в свободных портах, и предприниматель Дмитрий Рыболовлев, уроженец Перми, один из богатейших людей России. Рыболовлев представляет собой почти что карикатурный образ русского олигарха, живущего на Западе, – одна из причин, почему эта сага может стать основой для хорошего кино. За последние годы он успел приобрести особняк Дональда Трампа в Палм-Бич за 95 миллионов долларов через компанию с ограниченной ответственностью, манхэттенские апартаменты Сэнфорда Вайла за 88 миллионов, а потом еще и греческий остров Скорпиос, принадлежавший семье Онассис (сумма сделки не раскрывается). Последние два приобретения осуществились через траст, которым владеет дочь Рыболовлева Екатерина. В 2016 году предприниматель распорядился снести загородный особняк Трампа (площадью более 5600 квадратных метров). Сам он в особняке даже не пожил. В тот же период бывшая жена Рыболовлева Елена получила 4,5 миллиарда долларов отступных после семилетней битвы за развод.
