В информационно-справочных материалах российских дипломатов Бахрейн фигурирует не только как центр жемчужной торговли края, но и как главное ««оружейное депо» бассейна Персидского залива. Свой протекторат на Бахрейне, говорится в них, англичане использовали для поставок оружия в племена, населявшие земли в турецких владениях в Аравии.
Главным источником жизни арабов Бахрейна и всего Аравийского побережья Персидского залива на протяжении столетий являлась жемчужная ловля или «жемчужная охота» в речи аравийцев (за ней шли рыбный промысел, сельское хозяйство, торговля и судостроение).
О красоте «рыбьего глаза из Горького озера», то есть жемчуга из Персидского залива, поступавшего с Дильмуна, нынешнего Бахрейна, упоминают «глиняные архивы» шумеров и ассирийцев.
В начале XX столетия в сезонной ловле жемчуга в Персидском заливе (15 мая – 15 сентября), вспоминал английский политический агент в Кувейте Х. Диксон, автор интереснейших книг об обычаях, традициях и нравах арабов Аравии, их промыслах и ремеслах, принимали участие примерно пять тысяч парусников (22).
Бахрейн, рассказывал в своих увлекательных заметках об этом островном шейхстве (20.05.1889) консул Российской империи в Багдаде Петр Егорович Панафидин (1848-?), заслужил в мире «громкую известность» своим знаменитым жемчугом. Манама, столица Бахрейна, служила «сборным местом» для купцов со всего света, занимавшихся торговлей жемчугом. Правитель Бахрейна из династии Аль Халифа слыл меж арабов Аравии человеком богатым. Получал «значительную плату с каждого откупщика», занимавшегося ловлей жемчуга (23).
Яркие зарисовки Бахрейна начала XX столетия оставил русский ученый-зоолог, коллежский асессор Николай Васильевич Богоявленский (1870–1930), побывавший там в 1902 году. Остров этот, расположенный неподалеку от Аравийского побережья Персидского залива, писал он в докладной записке о командировке, играл исключительно важную роль в жизни «всего населения» Прибрежной Аравии и бассейна Персидского залива. В сезон «жемчужной охоты» там собирались «тысячи парусных лодок со всех уголков Залива» (24). Жемчужным промыслом, замечает он, занимались и в Красном море, около Суэца и Джидды. Но именно Персидский залив можно было считать «первым местом на всем земном шаре по богатству, красоте и ценности вылавливаемого там жемчуга, а острова Бахрейнского архипелага – первым жемчужным местом во всем Персидском заливе».
С течением времени жемчуг в качестве основного источника жизни бахрейнцев заменила нефть. Но вот что интересно: Бахрейн, где впервые на Аравийском полуострове обнаружили нефть (1932), по иронии судьбы, обладает сегодня самыми незначительными ее запасами, которые, к тому же, могут быть исчерпаны, по оценке специалистов, уже в ближайшие годы. Примечательно, однако, то, что первую аравийскую нефть отыскали именно на Бахрейне, на «острове благоденствия» в речи арабов Аравии. Бахрейн, он же легендарный Дильмун и прославленный Авал в прошлом, – это один из крупнейших торговых центров Древнего мира. Впоследствии – «мировой рынок жемчуга». А потом, в 1930-е годы, – «нефтяной родник Аравии», первый на «Острове арабов», утоливший «финансовую жажду» бахрейнцев, вызванную появлением на рынках мира культивированного японского жемчуга.
Сегодня нефтегазовая отрасль экономики Бахрейна дает 88 % поступлений в бюджет и 67 % валютной выручки от внешнеторговых операций.
Послесловие
Советский Союз и Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ)
Дневник памяти
Новое политическое мышление Москвы и деидеологизация внешней политики СССР во второй половине 1980-х годов существенным образом изменили и отношение монархических стран Аравии к Советскому Союзу, что проявилось в укреплении доверия к советскому руководству. Подтверждением тому стали обмен посольствами СССР с ОАЭ, Оманом и Катаром, и участившийся ритм контактов с Саудовской Аравией и Бахрейном, также завершившийся (1990) полной нормализацией ими отношений с СССР.
Изменению климата в отношениях СССР с этой группой стран, его потеплению, способствовали заключение Женевских соглашений по Афганистану, равно как и поведение Москвы во время ирано-иракской войны. Внесла свой вклад в это дело и складывавшаяся во второй половине 1980-х годов объективная тенденция к оздоровлению атмосферы межгосударственных отношений в мире в целом, к установлению конструктивного политического диалога между всеми членами мирового сообщества.
Заметно усилилось тогда и в самих странах «аравийской шестерки» понимание необходимости и своевременности по-новому выстраивать отношения с Советским Союзом, образ которого в Аравии в «эру Горбачева», как признавали представители правящих там династий, существенным образом изменился. В том числе и под влиянием «паломнического аспекта» политики «нового мышления» Москвы, приведшего к увеличению числа паломников-мусульман из СССР в Святые земли ислама в Аравии до полутора тысяч человек (в предыдущие годы паломнические группы насчитывали не более 50 человек).
Ярко выраженную в тот период времени ориентацию внешней политики СССР в зоне Персидского залива на кардинальное улучшение отношений со всеми расположенными там странами едва ли обоснованно можно было бы истолковывать как одностороннюю заинтересованность в том Москвы. К сожалению, но именно такая оценка нередко все еще встречалась тогда в исследованиях многих западных политологов, особенно английских, усматривавших в установке советского руководства на развитие отношений дружбы и обоюдовыгодного сотрудничества с монархическими странами Аравийского полуострова некий «тайный замысел» Москвы. Точка зрения на этот счет политолога Марка Каца, к примеру, состояла в том, что установление дипломатических отношений СССР с «аравийской шестеркой», расширение в Аравии сети советских дипломатических посольств должно было непременно привести к активизации там «подрывной деятельности Москвы», к оказанию Москвой помощи антиправительственным элементам (1). Подобные утверждения были не более как рецидивом прошлого, нежеланием видеть ни новые реальности в мире, ни изменения, происшедшие во взглядах арабов Аравии на Москву, ни сдвиги в политике самого Советского Союза. Думается, что цель подобного рода «исследований» состояла в том, чтобы прикрыть ими устремления западных стран в этом районе мира. Задача Англии, в частности, сводилась к тому, чтобы удержать там свои дотирующие политико-экономические позиции, не уступить их в схватке с ней Соединенным Штатам, объявившим район Персидского залива «зоной своих жизненных интересов».
Обращает на себя внимание тот факт, что в течение всех лет деятельности в зоне Персидского залива нашего Отечества, будь то Российской империи или Советской России, в Лондоне, а затем и в Вашингтоне непременно извлекались на свет разного рода сложенные там же мифы о некой «русской угрозе» данному району мира. Так, в конце XIX столетия в целях дискредитации новой политики Санкт-Петербурга в Персидском заливе, «политики дела», британской дипломатией широко муссировался тезис об унаследованном, якобы, самодержцами российскими от Петра Первого стремлении к «теплым морям». В 80-е годы XX столетия англичанами совместно уже с американцами раздувался миф о «советском прыжке» в Персидский залив из Афганистана, о некой «советской угрозе» нефтяным кладовым Аравии.
