К. Хакимов считал, что трудности в становлении отечественной торговли в Хиджазе, пораждались «отчасти и экспедиционным, – как он его называет, – характером советской торговли». Наши «товарные экспедиции, – указывал К. Хакимов, – имея в своем распоряжении ограниченное время, стремились к скорейшей реализации товаров, и потому должны были идти на известное снижение цен. Это вызывало на рынке ажиотаж… раздражало купцов-оптовиков и создавало впечатление чего-то вроде товарного налета». Не создавали «товарные экспедиции», докладывал К. Хакимов, «среди купцов-покупателей и уверенности в бесперебойном снабжении рынка нашими товарами». Именно это и «сыграло большую роль» в деле привлечения нашими конкурентами-оппонентами «значительного числа местного купечества к активному бойкотированию наших товаров» (207).
Несмотря на все трудности и препоны, появившиеся в деле продвижения советской торговли в Аравии, свою деятельность на данном направлении Москва ни ослаблять, ни тем более сворачивать не собиралась. «На развитии этой торговли, – подчеркивал в одном из писем К. Хакимову зам. наркоминдела Л. Н. Карахан, – мы строим планы нашего экономического и политического внедрения в страны района Красного моря» (208).
Результаты аравийских «товарных экспедиций» рассматривались на специальном совещании представителей «Руссотюрка» и Народного комиссариата иностранных дел. Было констатировано и отмечено в протоколе совещания, что 1927 г. стал годом возобновления коммерческих связей России с Аравией, «торговых операций с которой не имелось у Москвы в течение 13 лет». В протоколе содержались также сведения о том, что в ходе специальных рейсов, состоявшихся в 1927 г., «СССР поставил Хиджазу 750 т. муки и 470 т. сахара, что составило до 25 % емкости его сахарного рынка и до 10 % емкости мучного рынка» (209).
Несмотря на значительные трудности, К. Хакимову удалось все же несколько исправить сложившуюся ситуацию. Он смог убедить короля в необходимости действий, демонстрирующих его позитивный настрой в отношении Москвы, и, таким образом, не допустить дальнейших осложнений в двухсторонних отношениях с Советским Союзом, которые уже появились в связи с бойкотом советских товаров. Способствовали усилиям К. Хакимова и некоторые объективные обстоятельства, в том числе непростая экономическая ситуация в Хиджазе, сложившаяся в 1928 г. вследствие сокращения паломничества и отказа Англии в предоставлении Ибн Са’уду кредита. Данный вопрос, как недвусмысленно давали понять англичане, мог быть рассмотрен в Лондоне, но только в контексте разрыва Ибн Са’удом отношений с Москвой. В 1928 г. число паломников, по сравнению с 1927 г., сократилось со 129 тыс. чел. до 100 тыс. человек (210). Упали, естественно, и доходы Хиджаза.
Благодаря активной деятельности К. Хакимова и его связям со двором Ибн Са’уда, ему удалось весной 1928 г. получить разрешение на приезд в Джидду советского торгового работника – для реализации партии товаров через местного подрядчика.
В мае 1928 г., одновременно с отправкой Акционерным обществом «Шарк» («Восток») советских товаров в порты Персидского залива, Госторг организовал поставку новых партий товаров в Аравию – в Йемен (80 тонн муки, 60 тонн сахара) и в Хиджаз (100 тонн муки и 200 тонн сахара). Все, что завезли в Аравию, говорится в отчете «Шарка», «реализовали полностью». Более того, в Йемене Госторг получил заказ на «земледельческие орудия, сельскохозяйственные машины и химические вещества для борьбы с вредителями». Среди товаров, возможных к вывозу из Йемена в СССР, в отчетах советских специалистов значились «кофе, перламутр, пуговичная масса и кожевенное сырье» (211). Реализацией товаров в Джидде – «через местного подрядчика» – занимался прибывший туда 19 мая 1928 г. «представитель НКВТ т. Гусейнов».
Ибн Са’уд, как полагал К. Хакимов, о готовившемся бойкоте советских товаров не знал ничего; считал, что организовали бойкот без ведома короля. На это вроде бы указывало и то, что говорил в беседе с ним (01.08.1928) Йусуф Йасин, советник короля, заявивший, что «действия принца Файсала, наместника в Хиджазе, и министра иностранных дел в связи с бойкотом советских товаров (сам Ибн Са’уд находился в Неджде) были найдены Ибн Са’удом вредными». Король, резюмировал Йасин, конечно же, «воздержится от открытого осуждения действий своего сына и министра иностранных дел, но частным образом он [Йасин] может сообщить, что действия их королем осуждаются (212).
Однако прошло какое-то время и все прояснилось. Король распорядился провести до конца октября 1928 г. «обязательную регистрацию всех торговых фирм». На просьбу зарегистрировать советское торговое общество «Ближвостгосторг» и.о. зав. иностранными делами короля Фуад Хамза информировал советскую дипмиссию, что «правительство нашло в настоящее время нежелательным разрешить означенному обществу вести свою работу в Хиджазе» (213).
В беседе с советским дипломатическим представителем Хамза заявил, что «советская торговля, направленная против Англии, наносит ущерб интересам населения, осложняет внутреннее и внешнее положение Хиджаза. Хиджазскому правительству не известны те политические и материальные эквиваленты, которые могут быть даны правительством СССР в обмен на право торговли в Хиджазе. Поэтому хиджазское правительство предлагает советскому правительству заключить торговый, а если желательно, то и политический договор, которым были бы определены интересы Хиджаза. До заключения же договора хиджазское правительство просит советское правительство приостановить работу своих торговых органов. В противном случае хиджазское правительство в целях защиты интересов своих граждан вынуждено будет облагать советские товары более высокими пошлинами, чем практикуются обычно» (214).
В начале 1929 г. при активном участии занимавшего тогда пост министра финансов А. Дамлюджи хиджазское правительство приняло постановление, доведенное до сведения всех дипмиссий, о приостановке деятельности советских торговых организаций в королевстве до заключения торгового и политического договора, и об обложении советских товаров пошлинами, более высокими, чем товары из других стран.
Проанализировав на основании полученных им сведений этот новый политико-дипломатический маневр Ибн Са’уда в его игре на два фронта, с Англией и Россией, советское диппрдставительство докладывало в Москву следующее: «Крупные торговцы, как выяснилось, дали Ибн Са’уду заем на сто тысяч фунтов стерлингов, за что получили от него обязательство не допускать в страну советские товары». Фуад Хамза, как следует из этого донесения, «будучи связанным с враждебно настроенными в отношении СССР кругами Хиджаза, стремился к тому, чтобы обострить отношения с СССР». Узнав о желании советского представителя посетить Файсала (наместника в Хиджазе), «Хамза заявил протест, толкуя это как намерение идти в обход министра иностранных дел».
1 апреля 1929 г. советский диппредставитель сообщал из Джидды, что «все действия короля говорят за то, что в создавшейся обстановке он рассматривает расширение отношений с СССР как фактор, ухудшающий и обостряющий англо-неджские отношения» (215).
Интересные сведения об аравийской торговле конца 1920-х годов содержатся в «Экономических очерках» М. Аксельрода. В общей массе товаров, обращавшихся на рынках Хиджаза, импортные, как он рассказывает, составляли не менее 80 %. Поступали они в Хиджаз через Джидду и «сбывались через оптовиков». Около 80 % торговли в Джидде, «при ежегодном обороте в 6–7 млн. фунтов стерлингов», совершалось за наличные деньги. В городе насчитывалось «около 50 крупных оптовых фирм», в том числе две европейских, принадлежавших англичанам и голландцам, и «порядка 90 розничных» (216).
