Дело было так. По возвращении из Аравии Ч. Крейн открыл на своем ранчо в Калифорнии ферму по выращиванию фиников, а также по разведению верблюдов и новой для Америки породы лошадей – арабской. И достиг поразительных результатов как в финиководстве, так и в коневодстве. В 1930 г., находясь по делам в Каире, он побывал в гостях у шейха Сабики, представителя Ибн Са’уда в Египте, крупного знатока лошадей. Слава о конюшнях шейха Сабики гремела тогда по всему Арабскому Востоку. Убедившись, что «неараб и иноверец», действительно, знает толк в лошадях арабской породы, шейх предложил Ч. Крейну выбрать двух понравившихся ему лошадей, с богатой, заметим, родословной, и подарил их Ч. Крейну.
Американец был удивлен щедростью шейха, и, со своей стороны, предложил ему, на безвозмездной основе, оказать геологоразведочные услуги – исследовать земли Ибн Са’уда на предмет обнаружения в них источников пресной воды и природных ресурсов. Доступ иноверцам к работам в землях «колыбели ислама» был в то время, как мы уже говорили, закрыт. Шейх, зная все это, о предложении Крейна королю все же доложил. И, к немалому своему удивлению, получил положительный ответ. Ибн Са’уд, как помнит читатель, остро нуждался в деньгах. Резко сократилось количество паломников. Его доходы во времена Великой депрессии упали с 5 млн. до 2 млн. фунтов стерлингов; увеличился долг – до 300 000 фунтов стерлингов. Столкнувшись с финансовыми трудностями, Ибн Са’уд все чаще и чаще стал высказываться в кругу своих советников в том плане, что если бы нашелся человек, готовый предоставить ему субсидию в 1 млн. фунтов стерлингов, то он выдал бы такому человеку, кем бы тот ни был, концессию. И хотя Крейн предлагал не миллион фунтов стерлингов, а всего лишь бесплатные услуги специалистов-геологов, разрешение на геологоразведочные работы в землях Северной Аравии получил. Такие услуги американца, как полагал Ибн Са’уд, могли бы сослужить ему неплохую службу – выявить наличие в его землях природных ископаемых, разработку которых можно было бы проводить в дальнейшем на концессионной основе.
В феврале 1931 г. Чарльз Крейн посетил Эр-Рияд и повстречался с Ибн Са’удом (25 февраля). Однако, в отличие от встречи с шейхом Сабикой, его беседа с королем установлением с ним дружбы не увенчалась. Причиной тому – незнание Ч. Крейном этикета бедуинов Аравии, их обычаев и нравов. Рассчитывая, видимо, приятно удивить короля, Ч. Крейн преподнес ему в подарок (что бы вы думали?) – ящик калифорнийских фиников, собранных на его ферме, главного сельскохозяйственного продукта Аравии. Иными словами, подарок, самый что ни на есть, заурядный. С точки зрения протокола Аравийской пустыни, Ч. Крейн допустил грубейшую ошибку – не проявил щедрости. И поэтому случилось то, как докладывали в Лондон радостно потиравшие руки английские дипломаты, что и должно было случиться: Ибн Са’уд и Ч. Крейн не подружились. И неудивительно, сказывали они, королева Великобритании реагировала бы точно также, если бы ей в подарок преподнесли ящик рыбы.
Судьбе угодно было распорядиться так, что вскоре Ч. Крейн навсегда покинул Аравию (из-за не прекращавшихся тяжелых расстройств желудка). Простившись с «Островом арабов», Ч. Крейн, будучи в Каире, навестил шейха Сабику. Представил ему на рассмотрение список 20 инженеров, способных, как он утверждал, справиться с задачей по поиску природных ископаемых во владениях Ибн Са’уда. Не зная английского языка, шейх наугад ткнул пальцем в этот список… и «выбор» его пал на инженера-геолога Карла Твитчела, который по поручению Ч. Крейна выполнял уже геологоразведочные работы в Йемене и Абиссинии.
В апреле 1931 г. К. Твитчел прибыл в Хиджаз. Первым делом занялся поисками воды в Вади Фатима, что на пути в Мекку. Затем исследовал старинные золоторудные шахты, известные как Золотые копи царя Соломона, а потом отправился в Эль-Хасу (зимой 1931–1932 г.). По результатам проделанной там работы К. Твитчел рекомендовал начать нефтепоискове работы в районе Дамама, где впоследствии и обнаружили нефть.
Заметное место в истории нефти в Саудовской Аравии принадлежит и Джону Филби, принявшему ислам, взявшему имя ‘Абд Аллах и ставшему советником Ибн Са’уда. Весной 1932 г. Джон Филби познакомился в Лондоне с Ф. Лумисом, сотрудником нефтяной компании «Стандарт Ойл оф Калифорния» (СОКАЛ), и имел с ним обстоятельную беседу по вопросу о нефтяных концессиях в землях Ибн Са’уда. Об этой встрече узнали, и, как выяснилось позже, не без участия самого Джона Филби, воротилы финансово-нефтяного бизнеса Англии. Результатом игры, затеянной Филби, стал нашумевший в свое время англо-американский нефтяной аукцион на получение концессии в Саудовской Аравии. Со стороны СОКАЛ в нем принимали участие уже известные читателю Ллойд Гамильтон в компании с К. Твитчелом, а со стороны «Иракской нефтяной компании» – Стивен Лонгригг.
Надо сказать, что прогнозы британских специалистов относительно наличия нефти во владениях Ибн Са’уда были довольно пессиместичными. Поэтому их участие в нефтяном аукционе, устроенном Филби, носило, скорее, характер политико-дипломатический, нежели экономический. Задача англичан состояла в том, чтобы «оградить Аравию от американцев», не допустить их проникновения на полуостров.
Нефтяной аукцион, мастерски проведенный Джоном Филби, показал, что, в отличие от англичан, американцы готовы были рискнуть, и даже заплатить за собственный риск. Ибн Са’уд на сделку с ними пошел (май 1933 г.). Обладателем первой нефтяной концессии в его землях стала, как уже упоминалось в этой книге, компания СОКАЛ. К концу 1938 г. ее поисковая группа пробурила шесть скважин. И только седьмая (цифра семь, к слову, у арабов Аравии – «счастливая») показала наличие промышленных запасов нефти. Так, работа, начатая в Северной Аравии первопроходцами-энтузиастами, увенчалась в 1930-х годах открытием нефтяного Клондайка, аравийского нефтяного Эльдорадо.
В 1939 г. король и его двор посетили район нефтедобычи в Дахране, где был разбит лагерь на 350 шатров и прошли празднества по случаю начала добычи нефти в королевстве.
Созданию хорошего имиджа советского дипломатического представительства среди населения Джидды способствовала открытая при нем (декабрь 1927 г.), при участии Нины Александровны, жены Н. Тюрякулова, амбулатория. Должного медицинского обеспечения в Джидде в то время не имелось. Женщины, докладывал Н. Тюрякулов, вообще были «лишены медицинской помощи». В силу бытовавших среди жителей Джидды древних обычаев и традиций «показывать своих больных жен и дочерей мужчинам-врачам» в тех же голландской и английской дипломатических миссиях, обслуживавших и местное население, они избегали (116). «Пребывание здесь врачей Лидии Петровны Тивель и Нины Александровны Тюрякуловой, – говорится в одном из донесений нашего полпреда, – выявило в Джидде острую необходимость в женщине-враче» (117). «С 1 августа 1933 г. по 1 апреля 1935 г., – сообщал он, – в амбулатории было принято свыше 20 тысяч больных». Среди лечившихся в ней фигурировала и жена Ибн Са’уда (118).
Действовал при амбулатории и стоматологический кабинет. Трудился в нем прибывший в Джидду в 1932 г. дантист Мерзон, переведенный впоследствии из Джидды в Йемен.
Особенно запомнилась и жителям Джидды, и администрации города работа советского врача-эпидемиолога Шабсайа Давидовича Мошковского (1895–1982), направленного в Джидду в 1929 г., по просьбе Н. Тюрякулова, для оказания медицинской помощи лицам с инфекционными заболеваниями (холерой, малярией и дезинтерией), заносимых паломниками. Именно врач Мошковский вылечил эмира Файсала, наместника короля в Хиджазе, от малярии. Более того, «когда в 1930 г. египетские власти, – как информировал НКИД Н. Тюрякулов, – желая сорвать паломничество в Мекку, объявили Хиджаз “опасным по холере”, то советский профессор Мошковский, работавший в то время при полпредстве в Джидде, помог геджасскому правительству опровергнуть это ложное заявление», и не допустил срыва хаджжа (119).
