Красное море делится своими впечатлениями Г. Астахов, «накаляемое жаром Аравийской пустыни и зноем африканских нагорий, пропитано удушливой сыростью, которая в сочетании с 35-градусной жарой выжимает тело, как губку. Организм превращается в перегонный аппарат, перерабатывая стаканы, кувшины и ведра выпиваемой воды в потоки пота». Оба входа в Красное море, указывает Г. Астахов, Суэцкий канал и Баб-эль-Мандебский пролив, держала в то время в своих руках Англия. «Легким росчерком пера, введением карантинных формальностей» она могла сорвать хаджж и «обречь на разорение и голод» и население Джидды, и всего Хиджаза, жившего в основном за счет обслуживания паломников. Когда сезон хаджжа заканчивался, пишет Г. Астахов, то портовый рейд пустел, «. и город засыпал, как медведь в берлоге, подремывая. и мечтая о новых десятках тысяч паломников, которых корабли привезут на следующий год».
И вот, наконец, перед нами Ходейда, продолжает Г. Астахов, «город, полузанесенный песками, дома которого… белеют на безжизненной… скатерти окрестной пустыни». Ходейда в то время была окружена «несколькими небольшими крепостцами» со сторожевыми башнями и размещенными в них дозорными постами – в целях защиты города от набегов окрестных племен. Ночью, когда город засыпал, дозоры выходили на улицы, «карауля все входы и выходы из него».
Самым «живописным местом» в Ходейде, по выражению Г. Астахова, – был городской рынок. «Под плетеными и дощатыми навесами, у мешков и лукошек, – пишет он в своих заметках, – сидят полуголые люди в чалмах, обмахиваясь подобием вееров. В мешках – картофель, лук, финики, кофейная шелуха, просо и многое другое. В мануфактурных рядах – индийские ткани». Из других иностранных товаров «бросаются в глаза индийская мука, явайский сахар, итальянский керосин, который на самом деле наш, батумский, но разбавленный и никуда негодный». Йеменцы, как поведал Г. Астахову секретарь наместника имама в Ходейде, надеялись, что, заключив Договор о дружбе и торговле с итальянцами, те будут поставлять им хорошие, качественные товары. Однако уже вскоре «надежды эти потускнели», спрос на итальянские товары в Йемене сошел на нет, а само словосочетание «итальянский товар» приобрело смысл «товар дрянной, никудышний».
Если бакалейщиками и лоточниками на местном рынке выступали, по наблюдениям Г. Астахова, местные арабы, то торговлей тканями «заправляли преимущественно индусы». Насчитывалось их в Ходейде около сотни. Почти все они были «уроженцами Сурата, мусульманами, и являлись агентами бомбейских фирм, связанных с ними через филиалы этих фирм в Адене». Если в Ходейде торговлю с внешним миром контролировали индусы, сообщает он, то в Сана’а’, в столице Йемена, таковая находилась в руках евреев.
Торговля зеленью, замечает Г. Астахова, считалась и у арабов, и у евреев Йемена «занятием презренным». И поэтому занимались ею на рынках представители самых низших слоев населения. Они же трудились в основном мясниками и кожевенниками.
Рынок в портовой Ходейде Г. Астахов называет «жизненным нервом Йемена». Через него, как он пишет, поступали в Йемен все товары, шедшие из-за границы. Туда же свозили и востребованные среди йеменцев такие местные продукты как кофе и кат из горных районов, и кожи из Тихамы. Именно там, на рынке в Ходейде, все это «скупалось, перепродавалось и растекалось оттуда по всем уголкам страны». Внутреннюю торговлю держали в руках купцы-йеменцы. Для перевозки товаров использовали «верблюжий и ослиный транспорт».
Повсеместным спросом пользовался кат, являвшийся, со слов Г. Астахова, «главным источником наслаждения для всего населения Йемена». В послеобеденные часы все, кто имел хоть несколько монет в кармане, прикупали на рынке зеленые листочки ката и, возвратившись в свои жилища, пожевывали их, покуривая наргиле (кальян) и попивая кишр (кофейный напиток, приготовленный из шелухи кофейных зерен).
Поскольку жевание ката – общенациональная, можно сказать, привычка в Йемене, то о нем, отклонившись слегка от хода повествования, представляется уместным информировать читателя несколько поподробнее. Кат – это растущий в горах Йемена, завезенный из Абиссинии (Эфиопии), кустарник с зелеными листьями, сок которых содержит легкие наркотические вещества. Действуют они на организм человека как кокаин и морфий. Попал кат в Йемен в VI в., во времена господства в этой стране абиссинцев. Широкое распространение получил к концу XIV – началу XV века. Употребляют кат в Йемене двумя способами. Во-первых, заваривают, как чай. Отсюда – такие его названия, как «чай африканский» или «чай йеменский». И, во-вторых, путем пережевывания. Образуюющуюся во рту массу или «горьковатую кашицу», как ее называет в своей увлекательной книге «Йемен» И. Е. Генин, держат за щекой; «слюну растирают языком по небу». Кат глубоко вошел в повседневную жизнь коренного населения Йемена. Там его величают «другом беседы», ибо без него не проходит ни один из маджалисов, мужских встреч-посиделок. Среди местных жителей есть даже поговорка, гласящая, что «просуществовать без пищи в Йемене можно и несколько дней кряду, но вот прожить без ката нельзя и дня». Угощение гостя катом – обязательный атрибут йеменского гостеприимства. Не в чести кат сегодня только в Хадрамауте, где, как и вино, он под запретом, так как толкает человека, согласно вердикту старейшин этого края, на «неконтролируемые слова и поступки». Какое-то время лиц, уличенных в жевании ката, в Хадрамауте наказывали даже тюремным заключением. После объединения северных и южных земель Йемена (1990), ЙАР и НДРЙ, кат получил распространение и в провинциях Юга. Шагнул в Эль-Махру и «протиснулся в Хадрамаут».
Кат, в понимании йеменцев, – это ценность. Горожане хранят его на мафрадже, в помещении на самом верхнем этаже глиняного дома-многоэтажки. Иными словами, там, где издревле принято держать деньги семьи и устраивать маджалисы, мужские катовые посиделки с кофе и наргиле (кальяном) или с курительной трубкой (мада’а). Во время таких посиделок решаются многие вопросы: заключаются сделки купли-продажи земельных участков, собранного за сезон зерна и кофе; согласуются условия заключения браков; регулируются семейно-родовые и родоплеменные споры. «Катофагия [буквально– «поедание ката»; здесь – «употребление ката»], -отмечает такой именитый российский исследователь Йемена, как П. В. Густерин, – один из признаков национальной идентификации арабов Йемена» (14). И автор этой книги, работавший в Йемене, – тому свидетель. Кат – неотъемлемая составляющая повседневной жизни йеменцев.
Листки ката срывают рано утро, «с утренней росой», как говорят йеменцы. Делают из них небольшие связки, и непременно завертывают в траву, так как именно в такой «упаковке» листки ката сохраняются в хорошем состоянии почти неделю.
По оценке Центра стратегических исследований Йеменской Республики, рассказывает П. Густерин, плантации ката занимают сегодня около 10 % всех возделываемых в Йемене земель, что позволяет ежегодно снимать до 750 млн. порций ката. Поскольку 1 га с кустарниками ката приносит владельцу земли приблизительно 15 000 долл. США в год, а один га с кустарниками кофе – 3,5 тыс. долл. США, то площади под кофе год от года сокращаются. Так, если в 1970 г. катовые плантации охватывали площадь около 8 тыс. га, то в 2000 г. – уже 103 тыс. га. Основные места произрастания ката – это провинции ‘Амран, Дамар, Ибб, Са’ада, Сана’а’, Таиз, Хадджа, Эд-Дали, Эль-Байда. В «катовую индустрию» (выращивание, сбор, доставку и сбыт) вовлечено примерно 25 % населения Йемена, занятого в сельском хозяйстве. Кат потребляют 70–80 % населения страны (как мужчины, так и женщины) (15).
