Поделился Г. Астахов и собранными им сведениями о принцах Мухаммаде и Ахмаде, сыновьях имама. О первом из них, Мухаммаде, йеменские сановники отзывались как о философе и поэте. Жил он скромно, не в пример йеменской знати, владевшей богатыми дворцами и большими гаремами. Писал стихи. «Внимательно знакомился» с поступавшей в Йемен египетской прессой. Водил автомобиль. Отличался мягкостью характера и доверчивостью.
Полной противоположностью ему был его брат Ахмад – «могучий, свирепый вояка», вызывавший трепет и страх у подчиненных. Имел привычку «постоянно держать возле себя змею и леопарда, и тем вгонять в холодный пот являвшихся к нему сановников».
Кроме этих двоих, сообщает Г. Астахов, имелось у имама «еще 7–8 сыновей детского и отроческого возраста».
Среди чиновников имама, с которыми ему довелось поообщаться, помимо Рагиб-бея, «ведавшего сектором внешней политики и прессой», высокое мнение у Г. Астахова сложилось о кади ‘Абдалле, занимавшегося «почти всеми военными делами, а также вопросами промышленности и финансов». Человека этого, «с окладистой бородой, умными, выразительными глазами», считали премьером кабинета министров. Кади ‘Абдалла, по словам Г. Астахова, отличался «незаурядным политическим чутьем, знанием и пониманием основных задач йеменской государственности». Он являлся «частью почвенной племенной верхушки, йеменцем до мозга костей», «горячим поборником идеи индустриализации страны». Мечтал о «создании текстильной промышленности на базе прекрасного йеменского хлопка и о разработках запасов угля».
Из записок Г. Астахова следует, что прибытие советской делегации в Йемен сильно встревожило итальянцев, бессовестно «доивших имама» и поставлявших ему «всяческий хлам». «Наши противники не дремали», – пишет он. «Милейший» итальянский доктор, он же их местный агент, покинул Ходейду накануне нашего отъезда в Сана’а’, и прибыл в столицу на своем авто за три дня до нас. Находясь там, употребил все это время, целиком и полностью, на «лихорадочную работу по настраиванию против нас как самого короля, так и его наиболее авторитетных советников».
Надо сказать, отмечает Г. Астахов, что имам настороженно и недоверчиво относился к иностранцам. На этом и решил сыграть итальянец. Дело в том, что по опыту работы с теми же итальянцами имам убедился, что они его «на каждом шагу готовы были надуть – сплавить старье за бешеные деньги». Так, из четырех присланных ими аэропланов «некоторое время полетал лишь один, остальные даже не удалось завести». Присланные ими винтовки были устаревших образцов, «времен итало-абиссинской войны», а приобретенные у них, за «баснословную цену», автомобили – старыми и негодными (21). И неслучайно поэтому, рассказывает в своих воспоминаниях участник первой советской миссии в Йемен А. Ступак, слова «итальянский товар» стали в Йемене «обозначением всякой дряни», рухляди и старья (22).
Несмотря на козни итальянцев, проект текста Договора о дружбе и торговле между СССР и Йеменским Королевством Г. А. Астахов все же с Рагиб-беем подготовил, парафировал (12.07.1928) и доставил в Москву, вместе с письмом имама (от 14.07.1928 г.). В письме этом имам сообщал, что «большим спросом» в Йемене пользовались в то время «русские керосин, мыло, сахар, спички и некоторые другие товары»; высказывал пожелание насчет расширения их поставок на йеменский рынок. «… Что же касается обмена политическими представителями, – писал имам Йахйа, – то мы дали… Астахову устные и, по нашему мнению, убедительные разъяснения насчет того, что задержка в этом вопросе объясняется требованиями текущего момента в нашей стране; и что в будущем, при устранении причин этой задержки, Ваш представитель будет принят. Пусть эта задержка не послужит причиной каких-либо колебаний в деле развития торговых связей…» (23).
В октябре 1928 г., с согласованным текстом договора, Г. А. Астахов возвратился в Йемен. Прибыл на пароходе ««Михаил Фрунзе», пришедшим в Ходейду из Одессы с грузом товаров в рамках утвержденной советским правительством программы ««коммерческих рейсов в Йемен». В ходе нового раунда переговоров стороны согласовали окончательный текст Договора о дружбе и торговле. Заключение его состоялось в г. Сана’а’, 1 ноября 1928 г., сроком на 10 лет. С йеменской стороны договор подписал Мухаммад Рагиб-бей, глава внешнеполитического ведомства Йемена, а с советской – Г. А. Астахов. ЦИК ратифицировал договор 29.01.1929 г., а король Йахйа – 24.06.1929 года. В тот же день в г. Сана’а’ прошел обмен ратификационными грамотами и договор вступил в силу (24 июня 1929 г.).
Согласно этому договору между Йеменским Королевством и Советским Союзом устанавливались «нормальные официальные отношения». СССР признавал «полную и абсолютную независимость» Йеменского Королевства. Стороны обязались всячески «облегчать торговый обмен между обоими государствами». В преамбуле договора указывалось, что он основывается на «взаимном равенстве» сторон, его заключивших. По выражению Мухаммада Рагиб-бея, подписание данного договора «положило начало советско-йеменскому сближению» (24).
Прощаясь с Г. А. Астаховым (04.11.1928), премьер-министр Йемена заявил, что «ждет успешных результатов от установления отношений с СССР», а министр иностранных дел Йемена информировал его о том, что «они… хотели бы как можно скорее видеть у себя постоянного советского представителя де-факто» (25). Данное высказывание Рагиб-бея, опытного дипломата и человека из ближайшего окружения имама, дает основания говорить о том, что присутствие советского представителя в Сана’а’ йеменцы намеревались использовать и в работе по выстраиванию их отношений с другими зарубежными странами.
Подтверждением тому – обращение имама Йахйи к Г. Астахову во время прощальной встречи (3 ноября 1928 г.) с просьбой оказать содействие в установлении связей Йемена с Афганистаном, Ираном и Германией. Опережая ход повествования, скажем, что советское правительство отнеслось к этой просьбе с вниманием. Из архивных документов следует, что 21 мая 1929 г. Л. М. Карахан направил правителю Йемена письмо с уведомлением о том, что он вступил в контакт с германским правительством по интересующему короля вопросу. И что, по мнению Москвы, расширение международных связей Йемена будет способствовать «укреплению независимости» королевства. В ответном письме Л. М. Карахану от 18.07.1929 г. имам Йахйа высказал просьбу, чтобы Советский Союз продолжил посреднические усилия в деле налаживания отношений Йемена с Германией (26).
Особый акцент во встречах и беседах с Г. Астаховым, как явствует из его отчетов, министр иностранных дел Йемена Рагиб-бей делал на заинтересованности йеменской стороны в получении советского оружия, в первую очередь зенитных установок для борьбы с английскими аэропланами в военных операциях, которые йеменцы вели с британцами на юге страны. Недвусмысленно давал понять, что в случае их поставок, Йемен готов был бы принять на службу советских военных инструкторов. Более того, – «координировать свои действия с СССР» в случае войны Англии с Советским Союзом; совершать в отношении нее диверсионные акции в Адене и Баб-эль-Мандебском проливе (27).
Архивные документы рассказывают, что, предчувствуя осложнение отношений с англичанами и зная, что это повлечет за собой вооруженные акции британцев, в которых примут участие и их воздушные силы, король Йахйа вступил в переговоры с итальянцами. И те согласились продать йеменцам «несколько зенитных орудий. Но в самый момент реализации соглашения на этот счет Муссолини имел свидание с Чемберленом», после чего «Муссулони отказался выполнить свое обещание» (28).
