Вскоре после подписания советско-йеменского договора Москва направила в Ходейду пароход «Коммунист», доставивший новую партию товаров из Одессы. При их разгрузке (09.02.1929) присутствовал сын имама, принц Сайф ал-Ислам.
В донесении в НКИД от 07.05.1929 г. Н. Т. Тюрякулов, советский генеральный консул в Джидде, писал: «Этот договор дает правовую базу нашей торговле в Аравии, где мы до сих пор в договорных отношениях ни с одним государством не находились. Помимо торгового значения, Санааский договор ценен для нас тем, что он свидетельствует о большом доверии к нам в странах Востока, которые в лице Йемена признают СССР другом народов Востока» (29).
Представляется, что небезынтересным для читателя будет узнать об одном малоизвестном факте из жизни одного из участников переговоров о заключении советско-йеменского Договора о дружбе и торговле. Речь идет о Мухаммаде Рагибе, министре иностранных дел, инициировавшим установление контактов Йемена с Советским Союзом.
Мухаммад Рагиб-бей, турок по национальности, в 1918 г., после распада Османской империи, перешел на службу к имаму Йахйе. Европейские и советские дипломаты называли его «живой реликвией» времен турецкого владычества в Йемене, «дипломатом французской школы». Дипломатическую карьеру свою Рагиб-бей начинал в Костанце (Румыния). Потом работал в Цетине (Монтенегро, Черногория). В 1900 г. прибыл в Россию; занимал должность первого секретаря посольства Османской империи в Санкт-Петербурге. Затем служил дипломатом «старой Турции» (то есть до прихода к власти младотурок) в Париже, Брюсселе и Вене. Свободно говорил по-французски и немного по-русски. В Санкт-Петербурге познакомился с россиянкой, Людмилой Волковой. Она вышла за него замуж и родила ему двух дочерей. Одна из них, ‘Азиза, как отмечает в своих работах, посвященных Йемену, О. Г. Герасимов, стала женой принца Касима, брата короля Ахмада, в резиденции которого в г. Сана’а’ и разместилась впоследствии советская дипломатическая миссия.
В 1913 г. получил назначение в Йемен. После 1-ой мировой войны возвратился в Турцию. Но не пришидшиеся ему по душе ни новая работа в банке, ни младотурки подвигли Рагиб-бея к тому, что он возвратился в Йемен и поступил на службу к имаму – для «ведения дел, – по выражению йеменского монарха, – с надоедливыми европейцами». Занимался вопросами внешних сношений.
Вот что пишет о нем в своей книге «По Йемену» Г. Астахов. Перед первой аудиенцией у короля у нас состоялась встреча и беседа с его министром иностранных дел Рагиб-беем, «худощявым седым стариком с… клинообразной бородкой и острыми пронизывающими насквозь глазами». Одет он был в «синюю мантию, перехваченную через плечо широкой лентой зеленого сукна»; обут – в «лакированные европейские ботинки»; голову его венчала большая белая чалма. К всеобщему нашему удивлению, приветствуя нас, он произнес «несколько галантных французских фраз». Оказалось, что «под внешностью лукавого арабского царедворца» скрывался образованный турок, хорошо усвоивший в бытность его на дипломатической службе «тон и манеры великосветских салонов Европы». Рагиб-бей являл собой яркий тип представителя тех турок, «которые, придя в Йемен как завоеватели и колониальные администраторы, настолько… сжились с этой страной, что остались в ней и после падения турецкой власти». Рагиб-бей – «старый оттоманский служака». Работал в посольствах в Петербурге, Париже и Вене. Затем занимал посты в турецких колониальных администрациях в ряде стран, в том числе в Йемене, где его и застала Первая мировая война – «на посту губернатора одного из санджаков (округов) этой страны». Вернулся после окончания войны в Турцию. «Приспособиться к новой обстановке не сумел». Возвратился в Йемен и перешел на службу к имаму, как десятки других бывших турецких чиновников, офицеров и учителей. «При их активном участии создавались йеменская регулярная армия» и новый административный аппарат.
В разговоре с нами, отмечает Г. Астахов, Рагиб-бей «увлекся воспоминаниями о своем пребывании в Петербурге, перебирая в памяти имена царских министров, описывая балы и приемы Зимнего дворца, и на ломаном русском языке припоминая начальные слова… цыганских романсов». Понадобилось время, чтобы Ригиб-бей понял, что перед ним – люди совершенно другой страны, «далеко не походящей на его незабвенный, блестящий Петербург с великолепными дворцами, балами, цыганами, лихачами на тройках, икрой и балыками» (30).
Возвращаясь к разговору о времени начала советско-йеменских переговоров по вопросу о заключении Договора о дружбе и торговле, следует сказать, что проходили они на фоне резко обострившихся отношений имама Йахйи с англичанами. В конце июня-начале июля 1928 г. британцы из-за несогласия имама Йахйи признать права Великобритании на аденские протектораты предприняли против него несколько военных операций. Так, войска султаната Лахдж, одного из английских протекторатов на территории Южного Йемена, вторглись в пределы королевства с суши, но потерпели поражение. Затем английская воздушная эскадрилья бомбила города Таиз, Дамар, Ибб, Йарим, Эд-Дали (британцы потеряли во время налетов 4 аэроплана) (31). Не преуспели англичане и в том, докладывал М. Аксельрод, чтобы «поднять в Йемене восстание племен». Против короля выступило одно только племя, бану зараник, во главе со сторонником ангичан шейхом Ахмадом ал-Футайни. Учиненный им мятеж в Тихаме, спонсированный англичанами, подавил принц Сайф ал-Ислам, сын короля. Оружие мятежникам, как выяснилось в ходе следствия, британцы поставляли со складов своего гарнизона на острове Перим. Остров этот, с расквартированным на нем отрядом Аденского гарнизона, давал Англии возможность не только контролировать судоходство через Врата плача (Баб-эль-Мандебский пролив), но и отслеживать положение дел на обоих побережьях Красного моря.
Своими масштабными действиями, направленными против имама Йахйи, англичане в немалой степени способствовали тому, что он инициировал установление отношений с Москвой. На это указывал в своем сообщении из Ходейды (12 ноября 1928 г.) и состоявший в составе советской делегации на переговорах Н. М. Белкин. «Политические затруднения имама (ссора с Англией из-за девяти областей)», писал он, подталкивали его к сближению с Советским Союзом. Имам рассчитывал на то, что «СССР, как великая восточная держава, находящаяся в… дружбе со всеми мусульманскими государствами и помогающая им, сумеет оказать и Йемену в случае необходимости соответствующую моральную, и, возможно, и материальную поддержку» (32). В то же самое время, подчеркивал Н. Белкин в другом своем донесении годом позже, именно торговля с СССР позволила Йеменскому Королевству «вырваться из объятий» английского Адена, «хозяина йеменского рынка по импорту» (33)
Подписывая Договор о дружбе и сотрудничестве с Йеменом, Советский Союз, по словам Л. М. Карахана, имел целью «оказать Йемену содействие в смысле расширения международно-правового признания независимости йеменского государства» (34).
Глава 1
Йеменская одиссея Карима Хакимова (июнь 1929 г. – декабрь 1931 г.)
Архив памяти
Вслед за заключением Договора о дружбе и торговле между Йеменским Королевством и СССР и налаживанием Всесоюзной Восточной Торговой Палатой – при активном содействии принца Сайфа ал-Ислама – торговых отношений «советскими хозяйственными организациями» с «йеменским купечеством» встал вопрос о назначении в Йемен советского постоянного представителя.
