Перечисляя имена виднейших флорентийских мастеров первой половины XV века, наряду с Брунеллески и Мазаччо нельзя не упомянуть Донателло. Его «Святой Георгий» (см. тут), несмотря на кажущееся спокойствие, явно испытывает сильное внутреннее напряжение, которое выдают нахмуренное лицо и легкий поворот торса относительно ног. Как и многие ваятели Античности, скульптор пытается изобразить равновесие, проистекающее из овладения своими страстями, а также добиться реалистического эффекта.
Донателло также проявлял исключительную искусность в построении перспективы, пример тому – его бронзовый рельеф «Пир Ирода» (см. ниже), выполненный для купели баптистерия в Сиене. Поразительно, как на рельефе толщиной всего в несколько миллиметров он создает впечатление настолько обширного и глубокого пространства.
.
Донателло. Пир Ирода. Деталь. Сиена, баптистерий Сан-Джованни. Mondadori Portfolio / Electa (фото: Серджо Анелли)
Говоря об этом поколении творцов, невозможно не упомянуть о Пьеро делла Франческа, который родился в Борго-Сан-Сеполькро, получил образование во Флоренции и работал главным образом в Ареццо и Урбино. Художник блестяще владел перспективой и создал самое точное в XV столетии руководство по этому предмету – «О перспективе в живописи». Кроме того, он превосходно работал со светом. На картине «Бичевание Христа» (см. ниже), хранящейся в Урбино, неподвижные фигуры, расположенные безупречно с точки зрения композиции и перспективы в залитом ярким светом пространстве, кажутся исполненными неестественного, холодного совершенства. Вся сцена выглядит вневременной, словно происходит в ином мире.
.
Пьеро делла Франческа. Бичевание Христа. 1453–1460. Урбино, Национальная галерея Марке. Mondadori Portfolio / Electa – с разрешения Министерства культурного наследия, культурной деятельности и туризма
Глава IV
По следам Леонардо
Мастерская Верроккьо
1467–1477
Андреа дель Верроккьо стал одной из центральных фигур Ренессанса не только благодаря своим работам (среди которых – известная конная статуя Коллеони), но также – и прежде всего – из-за разнообразия своих интересов и бурной художественной жизни, царившей в его знаменитой мастерской. Он был художником, скульптором, ювелиром, резчиком, специалистом по выплавке металлов, реставратором античных древностей, консультантом по вопросам, связанным с инженерным делом и зодчеством.
Верроккьо достиг также больших успехов в смешивании красок и приготовлении масел и лаков; эти «меркуриальные» способности снискали ему славу алхимика. Взаимодействие между мастером и учениками в его мастерской было непрерывным и очень тесным: постоянно шел обмен идеями и ролями, как во время выполнения работ для заказчиков, так и при решении многочисленных технических проблем, возникавших в связи с этим.
По этой причине мастерская Верроккьо была лучшим во Флоренции местом для мальчика, который, как Леонардо, проявлял не только склонность к рисованию, но и большой интерес ко всем техническим сторонам творческого процесса. Его отец, нотариус Пьеро да Винчи, то ли убежденный, что сын не будет усердно изучать право и нотариальное дело, то ли не желавший обучать фамильному занятию незаконного отпрыска (как мы увидим далее, Леонардо не был ребенком от его жены), попросил доброго друга Верроккьо принять в обучение своего единственного сына.
Если верить Вазари, Пьеро показал ему рисунки совсем еще юного Леонардо. Пораженный и восхищенный Верроккьо немедленно взял его в ученики. Нам известно лишь, что Леонардо уже находился у Верроккьо, будучи восемнадцатилетним, то есть в 1469–1470 годах, но скорее всего, он поступил в мастерскую гораздо раньше, в тринадцать или четырнадцать лет – возраст, в котором обычно начиналось обучение ремеслу.
Вазари в своих «Жизнеописаниях» говорит о двух областях, в которых Леонардо сразу же проявил исключительный талант. «Для портьеры, которую должны были во Фландрии выткать золотом и шелком, с тем чтобы послать ее португальскому королю, ему был заказан картон с изображением Адама и Евы, согрешивших в земном раю, на котором Леонардо кистью и светотенью, высветленной белильными бликами, написал луг с бесчисленными травами и несколькими животными, и поистине можно сказать, что по тщательности и правдоподобию изображения божественного мира ни один талант не мог бы сделать ничего подобного. Есть там фиговое дерево, которое, не говоря о перспективном сокращении листьев и общем виде расположения ветвей, выполнено с такой любовью, что теряешься при одной мысли о том, что у человека может быть столько терпения»
[23].
У Верроккьо обучался также Сандро Боттичелли (1445–1510), оказавший влияние на Леонардо в том, что касается мягких очертаний лиц, изображения развевающихся и волнистых волос, а также пристрастия к цветочным мотивам. Но в дальнейшем Леонардо отдалился от Боттичелли, упрекая его за отсутствие интереса к перспективе и склонность изображать реальные пейзажи в слишком абстрактной и стилизованной манере.
Из мастерской Верроккьо вышли и другие крупные художники Возрождения: Перуджино (1448–1523), ставший близким другом Леонардо, а позже – учителем Рафаэля; Гирландайо (1449–1494), основавший свою мастерскую, где постигал основы ремесла юный Микеланджело; и наконец, самый молодой из всех – Лоренцо ди Креди (1459–1537), видевший в Леонардо своего учителя.
Под конец пребывания в мастерской Верроккьо, которое завершилось в 1477 году, Леонардо начал брать собственные заказы. Именно к этому времени относится портрет Джиневры де Бенчи, который мы уже рассматривали, и «Благовещение», о котором пойдет речь ниже.
Рассказывает Альберто Анджела
Учитель обиделся…
Вазари рассказывает историю, получившую широкую известность. Верроккьо работал над «Крещением Христа» и поручил Леонардо написать ангела, ближайшего к левому краю картины. Ангел вышел невероятно прекрасным и грациозным, и Верроккьо понял, что совсем еще юный ученик превзошел учителя в мастерстве. «Это послужило причиной тому, – заключает Вазари, – что Андреа никогда больше уже не захотел прикасаться к краскам, обидевшись на то, что какой-то мальчик превзошел его в умении»
[24]. В действительности мы твердо знаем лишь то, что ангел принадлежит кисти Леонардо, однако нет оснований говорить о том, что Верроккьо распрощался с живописью.
