В те года на улицах Рима и Флоренции можно было встретить множество художников и скульпторов. Остается только позавидовать тем, кто жил тогда в этих городах, ведь они могли встретиться с Леонардо, Микеланджело, Боттичелли, Пинтуриккьо, Гирландайо, Перуджино и, конечно, Рафаэлем.
В 1508–1514 годах, примерно тогда же, когда Микеланджело трудился над Сикстинской капеллой, Рафаэль создавал цикл фресок в апартаментах Юлия II – знаменитых Станцах Рафаэля. Во время обучения в Урбино и во Флоренции последний позаимствовал у Пьеро делла Франческа принципы построения пространства в соответствии с законами перспективы, а у Леонардо – способы смягчать жесткость контуров, характерную для живописцев XV века. Впоследствии, уже в Риме, он освоил, под влиянием Микеланджело, методы пластической трактовки форм. В результате, синтезировав достижения предшественников и современников, Рафаэль пришел к собственному стилю, создавая исключительно прекрасные, гармоничные и волнующие изображения.
.
Микеланджело Буонарроти. Сикстинская капелла. 1508–1512. Ватикан. Mondadori Portfolio / Bridgeman Images
Но Рафаэль был также мастером «сценического» пространства, пример чему прославленная «Афинская школа» (см. ниже). Пространство здесь растянуто в глубину и в ширину, и фокус перспективы совпадает с идеальным центром композиции. Там помещены фигуры двух виднейших античных мыслителей, чьи жесты символизируют их философские концепции: «идеалист» Платон указывает на небо, «материалист» Аристотель – на землю. При этом Платону приданы черты Леонардо.
.
Рафаэль Санти. Афинская школа. 1509–1511. Станца делла Сеньятура, Ватикан. Mondadori Portfolio / Electa
Лев X продолжил строительство собора Святого Петра и, чтобы покрыть огромные расходы папского двора, увеличил продажу индульгенций: это вызвало недовольство верующих, особенно в Германии. Вскоре Мартин Лютер вывесил свои «Девяносто пять тезисов» на дверях Замковой церкви в Виттенберге. Лев X не мог представить, что всего через несколько лет из-за немецкого монаха половина европейских христиан отпадет от Святого престола.
А что делал Леонардо в эти годы, предельно насыщенные как историческими, так и культурными событиями?
.
Леонардо да Винчи. Текст и рисунки, посвященные вопросам оптики; машина для изготовления зеркал; котел. Деталь. Атлантический кодекс, том I, книга III, л. 226. Милан, Амброзианская библиотека © Veneranda Biblioteca Ambrosiana – Milano / De Agostini Picture Library
«Странный» гений
1513–1515
В сентябре 1513 года Леонардо отправился из Милана в Рим и в октябре обосновался на предоставленной ему Джулиано Медичи вилле «Бельведер», откуда открывался прекрасный вид на город. Сегодня вилла входит в состав Музеев Ватикана, где ежедневно бывают миллионы туристов. Но пятьсот лет назад Леонардо творил там, окруженный тишиной и спокойствием.
В Риме он возобновил старые знакомства – с Браманте, который, как мы видели, изменял облик города, подвергая его радикальной реконструкции; с Рафаэлем, который несколько лет назад исполнился восхищения, побывав во флорентийской мастерской Леонардо; с Микеланджело, своим бывшим соперником по украшению палаццо Веккьо.
Леонардо получил возможность познакомиться с их произведениями, вызывавшими всеобщий восторг: фресками в Станца делла Сеньятура, в частности с «Афинской школой» (см. тут) – где мастера, вероятно, позабавил Платон с его собственным лицом, – и Сикстинской капеллой. Меж тем он чувствовал себя постаревшим. Ему было шестьдесят – не так уж много для нашего времени, но немало для тех лет. Считая, что конец уже недалек, и намереваясь закончить свои дни в Риме, он попросил принять его в братство Сан-Джованни деи Фьорентини, которое заботилось о своих членах в случае их болезни или смерти, занималось похоронами; но, как ни удивительно, он не выплатил свой взнос и был исключен в декабре 1514 года.
Джулиано принял его крайне любезно, не только предоставив жилье самому Леонардо и его ученикам, но и назначив ему крупное жалованье – сорок дукатов в месяц. Однако тот занимался своими делами – геометрическими изысканиями (см. иллюстрацию выше), акустическими экспериментами, поисками окаменелостей на горе Марио, вскрытием трупов в местной больнице, необходимым для анатомических исследований, усовершенствованием методов перегонки масел и лаков, покрытием прозрачной лессировкой привезенных с собой картин – «Святого Иоанна» и «Джоконды», к которой мы вернемся чуть позже. Так росла его слава гения-чудака, едва ли не еретика, тратящего свой огромный талант впустую, занимающегося делами, которые большинство людей считало бесполезными, странными или даже вредными.
Распространенность этого мнения подтверждают Вазари во втором издании своих «Жизнеописаний» и Джованни Паоло Ломаццо, в чьей «Книге снов» (1563) Леонардо говорит так: «В конце концов я стал настолько одержим наукой, что почти впал в ересь из-за того, что не ценил христианскую религию более философии».
Рассказывает Альберто Анджела
Подозрительные опыты
Во время пребывания Леонардо в Риме произошел случай, очень расстроивший его. Джулиано, его покровитель, уехал в Турин, чтобы вступить в брак с Филибертой Савойской, Леонардо же в это время работал над вогнутым зеркалом (ниже можно видеть его рисунки 1508 года, которые относятся к этому проекту), составленным из кусочков отражающего материала. Зеркало должно было сосредоточивать в себе солнечные лучи и производить тепло – вероятно, для промышленных целей (нагревая котлы в мастерских, где производят ткани), а также военных (работая наподобие зажигательных зеркал Архимеда). У него возникли нелады с двумя немецкими ремесленниками, работавшими на вилле «Бельведер», – Джованни дельи Спекки («degli specchi» в переводе с итальянского – «зеркальщик») и его молодым помощником Джорджо Тедеско («tedesco» в переводе с итальянского – «немец»): в отсутствие Джулиано они начали своевольничать. Джорджо Тедеско, в частности, описывал Леонардо как сварливого бездельника, постоянно кутящего с папскими солдатами. В итоге до папы дошли слухи о том, что Леонардо занимается странными опытами над трупами, чтобы подкрепить свои богохульные философские теории, касающиеся ни более ни менее как бессмертия души. Лев X, и прежде с беспокойством смотревший на занятия Леонардо, запретил ему дальнейшие исследования в области анатомии и эмбриологии.
