– Это же паранойя, – не поверила я, хоть и чувствовала, что в ее догадке есть изрядная доля истины.
Ви пожала плечами и выразительно развела руками. Мол, это же рарки.
С таким «доводом» спорить было сложно. Да и не хотелось. Не так уж принципиально, кто именно прав. Важнее факты, а они определенно не оправдывают действий ушастых.
– Давай-ка спать, – спохватилась подруга, приняв мое молчание за усталость. – Совсем я тебя заболтала. Да и поздно уже… Ты куда? – удивилась, когда я поднялась и направилась к двери.
– В каюту.
– Нет уж, – решительно заявила Виола. Крепко ухватив меня за руку, потащила к проему, ведущему в другую комнату. – У меня переночуешь! Тут аж три спальных места, куда мне столько? Да и как я могу тебя отпустить? Вдруг ты снова пропадешь!
– Если я буду с тобой, то вряд ли накопитель стащу, – улыбнулась я ее горячности, рассматривая уютную, желто-оранжевую комнату, где не было иллюминатора, зато в обилии присутствовали думочки, мягкие ковры и кресла-подушки. Широкая кровать оказалась одна, но по бокам у стен действительно расположились еще две, более узкие.
– Утром… нет! К обеду соберешься, сделаем тебя красавицей и пойдешь к своему ненаглядному.
– Он не мой! – зашипела я. – И зачем мне быть красавицей? Я его соблазнять не собираюсь! Ньевор на это реагирует совершенно неадекватно. Эффект будет с точностью до наоборот.
– Он импотент? – растерялась Виола, опускаясь на край кровати и неторопливо расстегивая пуговки платья на груди. – Или неправильной ориентации?
– Нормальный он, просто принципиальный. Всех подряд в постель не тащит.
– Так ты ж не «все подряд», – не согласилась подруга. – Сама же сказала, что он сам тебя подобрал, без вызова с твоей стороны. Значит, ты его чем-то другим привлекла. А чем, как не внешностью, раз вы до этого не встречались ни разу?
– Одиночеством, – буркнула я, вспоминая признание рарка. – И отчаянием. Он просто сочувствие проявил.
Ви выпучила глаза и поперхнулась воздухом. Долго не могла ничего сказать, судорожно хватая ртом воздух.
– Сочувствие? – выдавила, когда продышалась. – Медея, ты тут, изображая дурочку, реально поглупела? Ты в каком месте у рарков сочувствие видела? Да они и слова-то такого не знают! Все их поступки можно трактовать исключительно с позиции выгоды и желания стать выше и круче других. Альтруизм тут неуместен.
– Знаешь, в отношении Лаита я бы с тобой согласилась. Этот тип точно самовлюбленный нарцисс. Кстати, если я проявлю к нему интерес особого рода, он тоже возмутится и пошлет меня куда подальше, но я же не считаю его из-за этого импотентом. Просто видение отношений с круглоухими у них своеобразное. А Ньевор на самом деле другой. Он, конечно, тоже отнюдь не мягкий и пушистый, однако очень… человечный.
Ви слушала мою отповедь с непонятной настороженностью и подозрением в синих глазах. Даже вытащенную из прикроватной тумбочки ночнушку на колени опустила, хотя до этого ей ничто не мешало переодеваться.
Какие именно мысли крутились в ее голове, понять было невозможно, и меня это напрягало. Моя названая сестричка в наших отношениях всегда лидировала, несмотря на то, что была младше. Я с легкостью это принимала, воспринимала как игру, просто потому, что не хотела ее огорчать. Теперь же, фактически став ровесницей, своим напором она меня пугала.
– Ты в него влюбилась, – подозрение оформилось в слова, причем сказанные отнюдь не с вопросительной интонацией.
– Он мой друг, – твердо припечатала я. – Мне просто хочется объективности! Возможно, тот, кто вводил тебя в курс дела, когда отправлял на Ракис, сам не подозревал, что рарки могут так сильно отличаться. Вот, например, о существовании круглоухих рарков тебе было известно?
– Нет.
– О поселениях, где до сих пор живут как в древности, натуральным хозяйством?
– Нет.
– О говорящих птиценасекомых?
– Нет.
– Вот видишь! Все мы можем ошибаться. Особенно при недостатке информации.
– Логично, – вынужденно согласилась подруга и, достав еще одну упаковку с бельем, протянула ее мне. – Давай-ка спать, медовая. Завтра день у нас сложный.
Медовая… Это мама любила так меня называть. Говорила, что мой цвет волос ей напоминает гречишный мед. В доказательство даже показывала темную тягучую массу, играющую красивыми глубокими коричнево-янтарными переливами. Папа же с принципиальной настойчивостью заявлял, что к сладкому лакомству имя не имеет никакого отношения. Впрочем, и к хитрым особам он меня никогда не причислял. «Ты просто маленькая богиня, – улыбался и вновь возвращался к излюбленной теме: – А станешь большой и влиятельной, если будешь понимать закономерности строения технических устройств и научишься в них разбираться с одного взгляда».
И я старалась. Вникала, запоминала, штудировала, собирала, разбирала… С закрытыми глазами могла бы починить любой знакомый прибор. Незнакомый вряд ли, но даже с ним требовалось бы всего лишь хорошенько подумать и найти узловые точки механизма – основу, на которой строится все остальное.
– С людьми так же, – убеждала меня Виола, когда утром все же настояла на своем и заставила надеть ярко-красное платье. Необычайно элегантное и эффектное, но… вульгарное до ужаса! – И с рарками. Просто первые для нас с тобой хорошо знакомы, а вторые, как выяснилось, не спешат соответствовать определенным нами для них канонам. Но разобраться и найти подход все равно можно. Мало того – жизненно необходимо. Я не хочу возвращаться домой с пустыми руками, когда мы совсем рядом с такой потрясающей возможностью завладеть невероятным научным открытием!
– Красивых слов много, а толку? – сердилась я, одергивая юбку с высоким разрезом, которая так и норовила подняться вверх по бедрам, чтобы продемонстрировать надетое на меня нижнее белье. – Чем мне поможет это дурацкое платье?
– Нам нужно, чтобы Ньевор не видел, как ты забираешь накопитель, – смилостивилась наконец Ви, соизволив объяснить логику своей настойчивости. – Вызывающее платье будет его раздражать, значит, есть шанс, что он не выдержит и уйдет. Пусть даже на короткое время. А если среагирует иначе и будет пялиться, то, увлеченный, может не заметить других твоих действий. Ты, главное, потом не мешкай, сразу ко мне иди. Я предупреждающий сигнал вчера отправила, теперь у наших кораблей готовность номер один.
План мне не нравился. Да, еще вчера я сама хотела стащить флешку и угнать корабль, но… Но понимала, что все это я задумала исключительно для того, чтобы был в моей жизни хоть какой-то смысл. Цель. Эфемерная, невыполнимая, она поддерживала и помогала не сойти с ума от безысходности. Однако, пусть в этом я себе и не признавалась, прекрасно знала, что никогда ее не достигну. Оттого и не продумывала все до мелочей, не вдумывалась тщательно в детали, ограничиваясь лишь мечтами.
Сейчас, оглядываясь назад, я была уверена – реальных действий я бы так и не предприняла, потому что… Наверное, потому, что трусиха. Ведь когда Ви потребовала активных действий, в моей душе все этому воспротивилось. Ворочалось, сжимало тисками, скручивалось узлом в животе, заставляло слабеть мышцы и дрожать голос.
