Тактику проявила обычную, не раз хорошо себя зарекомендовавшую, – оставить продолжение на усмотрение собеседника, в надежде, что он сам додумает и подскажет правильное продолжение. И ведь не ошиблась. Ньевор на мгновение замер, а потом хлопнул себя ладонью по лбу.
– Точно! Конфликт интересов! В разной по менталитету семье каждый пытался воспитать тебя в соответствии со своим образом мыслей. Родители учили быть услужливой и покладистой, раз уж ты круглоухая, а дед, когда у него оказалась, наверняка злился и ругался, что ты такая слабохарактерная и глупая выросла. Требовал перестать заискивать – как-никак ты же внучка старосты! Начал прививать тебе поведение остроухих и поучать, чтобы не раздражала неприлично уступчивым характером и дуростью. Так?
Само собой, я кивнула. Еще раз. И еще пару, для верности. Да я китайского болванчика изображать готова, лишь бы Ньевор и дальше продолжал изобретать вот такие логичные объяснения, спасая меня от разоблачения!
– Оттого, когда мы начали общаться, мне и казалось, что ты пытаешься подражать остроухим.
– Тебя это очень раздражало, – напомнила я.
– Потому что бессмысленное поведение, ушами-то не вышла.
– А теперь тебе не нравится типичное для круглоухой поведение, – невесело усмехнулась я, намекая на явную нелогичность его же собственных слов. – Как и моему… деду.
– Он тебя оберегал, – нахмурился мужчина. – А сейчас тебя защищаю я. И хочу, чтобы ты мне доверяла и вела себя… – запнулся, видимо только в этот момент осознав, что сам себе противоречит.
– Как остроухая? – закончила я за него и вздохнула. – Знаешь, кого я сейчас сама себе напоминаю? Иероглиф. Ты вертишь мной, пытаясь отыскать удобный для тебя в данный момент угол чтения. Повернешь так – одно увидишь, посмотришь с другой стороны – иную суть разглядишь… А я единообразная по смыслу! Уж какая есть… – добавила совсем тихо.
Наверное, в точку попала, потому что Ньевор надолго задумался. Он даже не сразу отреагировал на бурную деятельность, которую вокруг нас развили служащие столовой, сначала просто убирающие посуду и поправляющие скатерти, а затем перешедшие к более глобальным перестановкам столов и стульев… Они определенно пришли в отчаяние оттого, что последние посетители никак не освобождают помещение и не понимают намеков.
Но даже после того, как мы оказались в парке, разговорчивость вернулась к мужчине не сразу. Я за это время успела по дорожке пробежаться, догнать какую-то пеструю летающую тварь, заглянуть под куст, куда животинка забралась, а узрев, как она сама себя рвет на части, обливаясь кровью, взвизгнуть и броситься обратно.
– Он там!.. Оно там… – у меня от шока все слова пропали разом. Пальцы намертво вцепились в плечи рарка, который неторопливо шел следом.
Оторвать меня сейчас от него мог только бульдозер. Наверное, поэтому Ньевор и пытаться не стал. Погладил по голове и «успокоил»:
– Просто пьежка решила, что ты на нее охотишься. Вот и фрагментирует, чтобы ты ее не поймала и не съела. Теперь их станет несколько маленьких, таких хищники не трогают. У пьежек хорошая регенерация.
А у меня, похоже, слабая нервная система. И подобные зрелища мне противопоказаны. Даже если не заканчиваются смертельным исходом.
– Хочешь убедиться? – Ньевор потянул меня к кусту.
– Нет! – взвизгнула я. И лишь когда мы отошли подальше, поинтересовалась: – А ты откуда про пьежек знаешь? Говорил, что биологией не увлекаешься.
– Я да, а мой старший брат наоборот. Знаешь сколько лекций в детстве мне пришлось выслушать? Особенно пока он учился. Зато благодаря ему я понял, что мои интересы лежат совсем в иной плоскости. И предпочел техническую специальность.
А вот это уже интересно! Откровений о семье я не ждала совершенно, и потому признание стало приятной неожиданностью. И вот честно, я бы с удовольствием узнала что-нибудь еще, да только Ньевор решил, что с меня и этого достаточно. Продолжать не стал. Я настаивать не рискнула, справедливо рассудив, что если он один раз «проговорился», значит, дело пошло.
Время до назначенной дагоном встречи прошло быстро и незаметно. Краткая прогулка по парку, ставшему для меня куда менее привлекательным. Еще один сеанс мозгового штурма, озадачивший Ньевора очередной пока неразрешимой проблемой, а меня обеспечивший новым «пробелом» в схеме аппарата. Потом поход в магазин, где мы забрали заказанные вчера вещи…
– Вот это надень, – когда вернулись к себе, попросил Ньевор, вытащив из пакета бледно-зеленое платье в пол и такого же цвета туфли.
Я, конечно, спорить не стала, хоть и скептично посмотрела на разрез до середины бедра. Впрочем, верх у наряда был совершенно не вызывающим, лаконичным – вырез лодочка, короткие кружевные рукавчики. Да и вообще, рарку точно виднее, как мне сейчас нужно выглядеть.
Волосы я распустила, зная, что ему так больше нравится. Пусть даже Ньевор ничего на этот счет мне не сказал и даже не улыбнулся, когда я вышла к нему при полном параде. Все равно я чувствовала, что ему приятно. Просто сейчас он не может себе позволить другого поведения, сам же говорил, что оно будет неприличным без победы в вызове.
Потому я и решила не акцентировать внимания на его реакции. То есть на отсутствии одобрения и восхищения. Мне собственного возбуждения хватало в плане эмоциональной составляющей – как-никак к дагону идем! А ведь у меня для него поручение есть. Пусть даже пока неясно, как я его передам, но именно это мое сознание и будоражило, заставляя невольно торопить события.
В нетерпении ходить от окна к кровати, ожидая, пока Ньевор тоже посетит комнату гигиены. Притоптывать на месте, наблюдая, как он поверх белой рубашки надевает синий пиджак, на тон темнее брюк. И первой выскочить на лестницу, едва мужская рука открыла дверь.
Чтобы попасть в ту часть особняка, где жил его хозяин, нам пришлось снова пройти через весь парк. К счастью, появившийся из ниоткуда, едва мы спустились, сопровождающий шел быстро, и потому о судьбе несчастной пьежки я вспомнила лишь мельком. Меня куда больше занимала проблема ковыляния по гравию на каблуках. Не самых высоких, но определенно неудобных для таких скоростей и поверхностей.
Потому и смотрела я больше под ноги, чем по сторонам. А потому в первую очередь увидела бархатную зеленую дорожку, украшенную по краям золотой вышивкой, и лишь затем, подняв взгляд, окружившую нас красоту. Тихо ахнула, широко раскрыв глаза и, наверное, рот. И было от чего, ведь даже роскошный интерьер правительственного здания, где заседала правящая тетрада, не мог сравниться с… этим!
Мы будто оказались внутри кристалла, поверхности которого мало того, что даже формой напоминали ребристые грани, так еще и казались выточенными из белесо-прозрачного камня. В его глубине плыли редкие радужные переливы, настолько необычные, что заставляли всматриваться, ловить и ждать их появления. И все это дополняла музыка. Негромкая, но ритмичная, она рождалась звонкими вибрациями, затухала, вновь нарастала, сопровождаясь постукиваниями и тягучим свистом. А когда я уловила в этих звуках что-то несомненно земное, у меня мурашки по коже побежали и дыхание перехватило.
