Заяц помог с переправой – знал, где припрятаны лодки у Горбатого, а сам последовал совету. Во всяком случае, Адам на это надеялся. Оказавшись на Ленинградке, ангел спрятался в первом попавшемся доме, где было открыто. Приложил к ранам найденное по дороге «родниковое сердце» и задумался.
Итак, что мы имеем. Тася и Артем с хабаром ушли из храма несколько дней назад. Есть надежда, что они уже на Большой земле. Но это он выяснит позже. А вот Тасину рассказку-поганку следует обдумать сейчас. В тот момент, когда она ее рассказала, Адам понял, что настоящий «джинн» остался у картины. Он вспомнил, как нашел его: увидел артефакт глазами Лаки, но не смог до него дотянуться. Потом Дух отвлек разговором и в конце, демонстрируя свое хорошее отношение, сам отдал «джинн» Адаму. Подогнал прямо в руки. Ай, спасибо! Мерзавец и тут обманул. Подсунул подделку!
Старик ничего не знает о Духе. Но, судя по тому, что ему нужен священник, тоже догадался про «джинн» и скоро отправится за ним. А Адам будет его ждать. Прямо в галерее. С «джинном» шансы на освобождение Ирины значительно увеличатся. Но это еще не все. Адам переманит на свою сторону детишек. Сиэйт и так на его стороне, а Биту он сможет убедить. И тогда все получится. Любимая будет спасена.
Глава 23
Паромщик был мрачен и рассеян. На обед ему подали салат со спаржей, мидии, жареный сыр, заливное из щуки и судака, запеченную утку с овощами и компот. На столе стояло домашнее вино, но он сегодня предпочел водку. Аппетита не было. У Старика тоже – ковырялся в тарелке лишь из уважения к хозяину. А вот Биту ела с удовольствием.
– Расскажи еще раз, – попросил Паромщик.
Старик кивнул, стараясь быстрее проглотить кусок.
– Пришли в Братцево, нашли место стоянки. Теплые кострища, утварь, вещи – все покидано как попало. Видно, что люди ушли недавно и в спешке. Мы порыскали там. Поймали двоих сталкеров. Их Горбатый наблюдать оставил. Куда сам ушел – им не сказал. Сиэйт с ними поиграл немножко. Они рассказали, что знали. Не много, в общем. Только что на рассвете всех подняли и приказали быстро собираться и валить. Мол, идут страшные мутанты. Сражаться бесполезно, надо прятаться. Все и разбежались по Зоне, как тараканы. Где их искать и как от других сталкеров отличить? Мы там еще покрутились, да без толку. Да, Биту?
– Угу, – промычала девочка с набитым ртом.
Паромщик поморщился.
– Ты уверен, что их предупредили? – спросил он.
– Да, Владыка, – ответил Старик. – Абсолютно точно.
По интонации Старика Паромщик догадался, что даже если его в чем-то и обманули, то не в этом. Значит, Горбатый был предупрежден ночью. А знали о визите Старика и детей всего трое: сам Паромщик, Старик и Алекс… Алекс, которого он спас от мутантов. Которого выходил. Обучил. Дал ему все – положение, безопасность, комфорт. Обеспечил родственников на Большой земле. Тот самый Алекс, которому он доверял… Который сейчас заперт в подвале. На что он надеялся? Собирался сбежать? Глупый, глупый Алекс.
– Владыка, если ты не против, завтра с утра мы с детишками хотим прошвырнуться по городу. Поищем Бивана, развеемся, посетим храмы, – заискивающе сказал Старик. – Нам бы священника. Ты обещал.
– Я не против, идите, – равнодушно ответил Владыка после небольшой паузы.
* * *
Остаток дня Паромщик провел в мрачных раздумьях. Он потерял Адама – это жаль. Потягаться с теми людьми было бы интересно. Такие грандиозные задачи возвращают жизни потерянный смысл. А тут нападение жаб – надо же. Адам заставил их сделать это или они сами? Какая, к чертям, разница? Мысли лениво ворочались у него в голове. Все стало безразлично, на все наплевать.
Настал вечер. Паромщик встал со своего любимого шезлонга и отправился в подвал. Он отпустил охрану и вошел к Алексу. Тот поднялся навстречу, бледный, испуганный. Бедный мальчик.
– Алекс, прости, дорогой. Я совсем забыл, что ты здесь, – сказал Паромщик с виноватой улыбкой. – Не обижайся.
Парень поднял на него взгляд, полный раскаяния и надежды. Владыка потрепал его по щеке. Алекс поймал его руку и прильнул к ней губами.
– Ты простишь меня? – тихо спросил он.
– Конечно. Я уже не сержусь. Но зачем ты сделал это?
У Алекса на глазах выступили слезы.
– В том лагере, там… у меня брат, – проговорил он еле слышно.
– Понятно. Надо было сказать мне. Мы все исправим. Да?
Парень, всхлипнув, кивнул. Владыка стер слезинку у него со щеки.
– Ну, все. Пойдем, – мягко сказал он, увлекая Алекса за собой.
* * *
Ночь уже вступила в свои права. Прохладный бриз легонько колыхал занавески на открытом окне, лунный свет отбрасывал странные тени на стены и потолок. Где-то вдалеке ухал самый обычный филин. Вода тихонько, но настойчиво шлепала о бревна на набережной…
Алекс спал. Его волосы разметались на подушке, длинные ресницы подрагивали, мягкие губы трогательно и доверчиво раскрылись во сне. Владыка смотрел на него с нежностью. Минуты тянулись и складывались в часы. Зашла луна. Было еще темно, но приближение рассвета уже чувствовалось во всем – в запахах, звуках, течении реки. Тогда Паромщик взял нож и одним движением перерезал Алексу горло.
Когда кровь перестала хлестать, Паромщик накрыл Алекса простыней. Скоро она почернела, пятно расползалось, словно паук, тянущий в стороны свои лапы. С наступлением рассвета пятно приобрело цвет и стало больше похоже на раздавленную розу. Владыка вытер слезы и вызвал охрану. Попросил убрать труп и организовать похороны. Нет, пышности не нужно. Простая могила, и пусть священник прочтет над ней молитву.
Следующий час Паромщик молча просидел возле окна, глядя в пустоту. Потом связался с людьми из Дома. Он передаст им устройство слежения за маячком на ботинке Старика в обмен на выкуп. Когда? Да прямо сейчас.
Глава 24
Этой ночью Адам видел Ирину во сне. Снова она бежала к нему по залитому солнцем саду. Все ближе и ближе, и вот он уже хочет поймать ее в объятия, делает шаг навстречу, но невидимая стена преграждает путь. Любимая с разбегу врезается в нее и вдруг разбивается на мельчайшие осколки. Становится пылью, летучим паром, легким цветным облачком.
Адам проснулся в холодном поту. Была уже середина ночи. Он поднялся и вышел на улицу. Пора в путь. С утра он должен быть на месте.
За пару часов он дошел до Тимирязевского парка. Там, наплевав на осторожность, воспользовался рукотворным «тоннелем» в Якиманский сквер: с разбитым лицом камеры вряд ли его опознают, а пешком идти слишком долго. Из сквера добрался до Григорьевского храма. Прошел в комнату, где совсем недавно они с Ириной были вместе. Посидел там немного, предаваясь воспоминаниям. Потом собрал скарб, немного еды. Сделал маску из тряпок: Старика заразить он не боялся, но священника – жалко. Спустился в подземный ход под Григорьевским храмом, по нему попал в Никольскую церковь, что примыкает к Третьяковке. Оттуда, освободив переход от аномалий, в саму галерею. И дальше, по лестнице мимо зала Врубеля, через зал Ге, к единственному оставшемуся в галерее полотну. Туда, где Иван Грозный, совершив непоправимое, по-прежнему смотрит в пустоту с неподдельным ужасом и смертельной тоской.
