– Где же… – принялся листать книгу. – Ага, – остановился на подходящем.
Если между существами установлена связь, а в нашем с Эльвет случае это магическая сделка, то заклинание «всевидящего ока» поможет не только найти потерянного, но и осуществить прыжок через нижний портал. Для чего потребуется изрядное количество морока.
Я быстро начертил на полу пентаграмму, установил свечи из черного воска и прописал символы, замкнув тем самым внутренний круг силы вокруг себя.
– Менхра, – провел рукой над каждым символом, – хронос, галиос, морос, фатум остра! Инаратум ди морок! Инаратум ди Эльвет!
Символы воссияли, начали вытягивать из меня тьму, а спустя секунду пространство вокруг слилось воедино. Скачок был молниеносный, когда же тьма расступилась, я оказался у переулка Косой Руфины. Место более чем знакомое, во-первых, недалеко от моего дома, во-вторых, здесь наши оперы частенько вылавливают упырей-подпольщиков. Переулок, скажем прямо, опасный, уже не раз здесь находили неосмотрительных жертв. И коль я тут, выходит, моя бестолковая ведьма тоже? Ох, Вереск… Выпороть бы тебя за такие выкрутасы.
– Держи конфетку! – раздалось из темноты. – Хороша, сладкая!
Что-то мне подсказывает, я знаю эту конфетку…
– Фатум! – произнес громко, и сотни магических огней озарили переулок.
Моя Вереск стояла у стены, а вокруг нее уже собралась толпа кровососов. Однако яркий свет подействовал на них отрезвляюще, все разом обернулись и уставились на меня.
– Она наша добыча, – прогундосил один из них, – ты себе другую ищи!
– Вали, урод! – проорал второй.
– Тайер! – Вот и голосок Эльвет прозвенел, прокатился эхом по округе.
– Значит, так, – я подошел к ним, – считаю до трех, господа упыри. Или вы сейчас же сваливаете в свою дыру, откуда отважились вылезти, или о вас даже воспоминаний не останется. Раз… два…
– Гляньте-ка, у нас тут объявился смелый! – загоготал очередной. – Сейчас ответишь за упырей.
– Три, – досчитал я. – Неффа арас! – и выпустил тьму. Ту, которая несет неминуемую смерть. В мгновение ока все десять кровососов оказались охвачены черным пламенем, еще через секунду бренные тела тупоголовых идиотов разлетелись пеплом. – Надо было меня слушать, – перевел взгляд на перепуганную Вереск.
– Ты их всех того? – Она по-прежнему стояла у стены точно приклеенная.
– Да. Это была самооборона. К тому же здешние упыри вне закона, от них так и так избавляются чистильщики, когда устраивают рейды.
– Но ведь ты их мог отпугнуть…
Ну, началось.
– Выслушай меня внимательно, – поравнялся с ней, взял за руки, – я никогда не буду вступать в переговоры с теми, кто понимает лишь один язык – язык силы. Более того, все те несчастные, встретившие на своем пути почивших подонков, как бы они ни молили их, как бы ни пытались договориться, предлагая деньги взамен освобождения, все они погибли страшной, мучительной смертью. Упыри надругались бы над тобой, Элли, а потом сожрали. И все. Ты же взялась их жалеть. Знаешь, заяц не жалеет волка, которого загрызли собаки. Заяц благодарит собак за то, что может и дальше бегать по лесу.
На что она молча кивнула и наконец-то отклеилась от стены.
– А я платье заказала, – пробормотала невнятно.
– Уверен, оно будет самым красивым, – обнял ее за талию, привлек к себе. – А сейчас закрой глаза… – К счастью, спорить бестолковка не стала, послушно выполнив просьбу. – Фатум острата ди морок, ди хронос, – прошептал я, и заклинание перемещения сработало в обратном направлении.
Спустя пару мгновений мы очутились дома в центре пентаграммы. Как только Эльвет поняла, где мы, быстро обхватила меня за шею.
– Поцелуй, – прошептала в губы, – и обними. Немедленно. Или я разревусь.
В таком деле меня упрашивать точно не надо. Я немедленно впился в мягкие губы моей недоведьмы, руки запустил ей под куртку, обхватил за горячую талию и, наверное, пропал, потому что моим дыханием, сердцебиением, осязанием стала она. И все, чего я хотел, было одно: не выпускать девчонку из рук, не терять эти ощущения душевной агонии. Очнувшись, обнаружил Эльвет на краю стола без куртки, без блузки, без какого-либо понимания происходящего, но жаждущую продолжения. Впрочем, наши желания были как никогда взаимны.
Я целовал ее снова и снова, вдыхал запах кожи, крепко обнимая, но в какой-то момент в голове словно что-то щелкнуло. Надо остановиться! Надо сделать все по правилам!
– Что случилось? – уставилась на меня обескураженная Элли.
– Мы торопимся.
– Уверен? – сразу нахмурилась.
– Абсолютно. У нас свадьба на носу, вот после нее сможем продолжить.
– Или ты просто расхотел, – схватила блузку, начала натягивать на себя. – Насколько мне известно, редкий мужчина вот так остановится. Знаешь, Григер, ты… ты… А плевать, – спрыгнула со стола, – на все плевать! Ненавижу тебя!
Мне же стало смешно, что разозлило маленькую горгулью еще сильнее.
– Ах, весело тебе, значит, – прищурилась.
– Очень, – пробормотал сквозь смех.
– Ладно. Я это запомню!
– Вместо того чтобы запоминать всякие глупости, лучше потрудись объяснить, почему ты пошла в город одна вопреки моим словам. А?
– Потому что я не твоя собственность, потому что хотела побыть одна, потому что не рассчитывала задерживаться в салоне до ночи. Достаточно причин?
– Ни одна из этих причин не является обоснованной и достаточной. Твое желание пойти наперекор мне едва не стоило тебе жизни, глупое ты создание. Запомни уже, Ксантипп опасный город, особенно для одиночек, особенно для женщин, особенно для тех, кто успел забыть о правилах жизни в мире, полном магии.
– Да, наверное, ты прав, – закивала. – И сегодняшнее событие – очередное подтверждение того, что мне не место в Ксантиппе. Так что поработаю, накоплю денег, помогу отцу и вернусь к людям.
– Опять отстраняешься? – до чего же обидно слышать подобные рассуждения.
– Просто хочу жить и не оглядываться. В Лютерании я почти каждый день покидала ателье после захода солнца и никогда на меня не нападали озверелые монстры.
– Послушай, моя милая Элли, – подошел к ней, против ее воли взял за руки, – ты никуда не уйдешь.
– Это еще почему?
– Потому что я так решил.
– Чего? – Я едва не поперхнулась. – Не посмеешь!
– Очень даже посмею. Мы вот-вот станем мужем и женой. Ты, может, не в курсе, но муж по местному закону вправе ограничивать передвижения жены. Закон, конечно, морально устарел, но действует. Так что забудь о своей распрекрасной Лютерании.
– Козел ты, Григер. Форменный. – Она неожиданно успокоилась. – И ты очень заблуждаешься, если думаешь, что сможешь меня удержать с помощью вашего замшелого Домостроя. Как только сделка совершится, я покину Магорию. И ни одна сила меня не остановит, – подняла палец вверх, который я сейчас же схватил и поднес к губам.
